5

На следующее утро, завтракая за нашим столиком у моря, мы увидели, как к берегу причалил первый муниципальный паром из Портовенере и выплюнул на наш необитаемый остров горстку отдыхающих. Они длинной цепью затрусили по деревянным мосткам вдоль веранды отеля к пляжам. Цепь состояла из иностранцев с лицами цвета моцареллы и большого количества итальянских детей в сопровождении бабушек и дедушек.

Бесконечные итальянские школьные каникулы, растянутые на четверть года, не предназначены для хронически изможденных родителей, у которых от жизни, которую они вынуждены вести, чтобы поддерживать иллюзию, будто они живут, не остается совсем никакой жизни. Проблему своих выпущенных на свободу отпрысков они естественно и неизбежно перекладывают на плечи бабушек и дедушек, а те к тому же (раз уж об этом зашла речь) могли бы и отблагодарить их за все жертвы, что они принесли, воспитывая собственных детей, — это было бы по-честному. На последней неделе каникул к ним присоединится балансирующая на грани нервного срыва мать в слишком радужном для ее настроения бикини и будет прятаться под зонтиком за солнцезащитными очками и стопкой бульварной прессы, эффектно взрываться беспричинным гневом при малейших признаках веселья у детей, не дающих ей насладиться качественным досугом наедине с собой, а потом, сожалея об очередной вспышке, немедленно ударяться в истерические рыдания. Не улучшит ситуацию и грядущий приезд ее мужа, называющего себя отцом детей: проведя последнюю деловую встречу в Милане, он собирается после годового отсутствия за одни выходные направить в нужное русло пущенный ею на самотек воспитательный процесс.

По-дилетантски бледные иностранцы не имели ни малейшего шанса против загорелых и искушенных итальянских семейств — эта драма разворачивалась прямо у нас на глазах. Пока беспечные северяне, вооруженные лишь рюкзачками, восхищенно осматривались, наслаждались видами и неторопливо брели в направлении пляжа, их со всех сторон обгоняли бегущие дети и их мрачные прародители с тяжелым снаряжением: надувными матрасами, зонтиками и сумками-холодильниками, — полностью сосредоточенные на цели первыми занять лучшие места.

С тех пор как на берег крепкостенного города, где жили троянцы — укротители лошадей, высадились шлемоблещущие греки, чтобы развязать десятилетнюю войну за прекраснейшую женщину на свете, на пляжах разыгрывались многие кровавые сражения, но решительность и целеустремленность, с какими отдыхающие завоевывали ежедневный плацдарм своего священного отдыха, стоит изучать во всех военных академиях как пример того, что одержимость и непреклонность агрессора необязательно зависят от веры в покой, мир и счастье, которые наступят, как только подлежащая покорению территория будет завоевана. Потому что перспектива, открывавшаяся после завоевания, состояла в неизбежности целого дня, наполненного многочисленными новыми войнами: неуправляемого потомства — против безнадежно усталых надзирателей, стариков — против солнца, которое никак не желает садиться, и всего вместе — против липкого времени и бессмысленно, изнурительно тянущегося августа. В этом смысле вторжение напоминало высадку союзников в Нормандии, когда захват пляжей сулил лишь кровь, пот и слезы, которые Черчилль обещал своим бойцам.