Микеланджело был бы поражен, узнай он, что его Сикстинскую капеллу посещают двадцать тысяч туристов в день. Он и помыслить о таком не мог. Раз в двадцать-тридцать лет здесь собирались на конклав кардиналы. В этом и состояло предназначение капеллы — служить местом обдумывания и размышления в закрытом мире церкви, местом, где даже кардиналы от благоговения теряли дар речи, — а вовсе не в том, чтобы потешать толпу. Главная проблема, по словам Паолуччи, заключалась в невозможности безнаказанно разрешить то, чего эти конструкции не выдержат. Люди дышат, и дыхание шести миллионов посетителей в год вперемешку с пылью и частицами кожи представляет смертельную угрозу для фресок Сикстинской капеллы.

Недавно фрески отреставрировали и, чтобы защитить их от собственной славы, установили систему очистки воздуха. Это была сложнейшая операция стоимостью десятки миллионов евро, ведь в стенах уникального исторического памятника нельзя абы как сверлить дыры и прокладывать трубы. Не утомляя публику подробностями, приходится констатировать: новая высокотехничная система кондиционирования не оправдала ожиданий. Провентилировать помещение, сквозь которое проходят шесть миллионов человек в год, просто-напросто невозможно. В заключение остается добавить, что фактически есть два варианта развития событий. Либо Сикстинскую капеллу закроют для публики, либо через несколько десятилетий человечество лишится фресок Микеланджело. Увы, по политическим соображениям первый вариант невыполним.

Жан Клер подхватил эту мысль, задавшись вопросом: для скольких человек из этих шести миллионов посещение музея имеет смысл? Неужели мы и в самом деле думаем, что все эти азиаты и американцы хоть немного разбираются в произведениях искусства, ради которых выстаивают многочасовые очереди? Даже западные туристы не могут преодолеть пропасть между собственным мировосприятием и историческим и религиозным контекстом, в котором были созданы эти произведения. Мы не только отдали наше наследие на откуп массам, но и позволили невеждам утверждать, что они имеют на него моральное право. Стремление сделать изысканнейшие творения человеческого разума доступными для тупых масс свидетельствует о неуместной одержимости демократией и устаревшим социалистическим идеалом просвещения пролетариата.

Клер говорил резко и угрюмо, как человек, привыкший к тому, что его неоспоримые суждения воспринимаются как провокации. И он был готов пойти дальше. Музеи — это склепы. Их существование само по себе — примета кризиса и симптом умирающей культуры, потому что культура живая в музеях не нуждается. Музеи — это мавзолеи ностальгии, в которых покоятся остатки прошлого, во всем превосходившего настоящее. А многие миллионы туристов — вуайеристы на похоронах Вечерней страны, с опозданием явившиеся на похороны.