– Так что, по поводу дружбы – давай не будем. Думаю, дело в другом. В том, что и есть «во-вторых»

– Знаю, что ты имеешь в виду, знаю, – буркнула Полина.

– Неужели?

– Значит, так, – она решилась, собралась с духом и посмотрела прямо мне в глаза. Сейчас, наконец, скажет. И всё встанет на свои места. – Ты считаешь меня предателем, да?

Я удивлённо подняла брови. Молча.

– Предателем идеи? Но, скажи мне, почему за эту идею все годы боролась в кровь только я? За нашу общую идею, которую разделяли и ты, и Маринка, которая вообще уехала, и… все остальные.

– В кровь? – уточнила я.

– Образно, – чуть-чуть смутилась Поля. – Да, вы были у Белого дома тогда, в августе, но на этом ваша борьба закончилась, правда?

– Мы тут при чём?

– Погоди. Ты ж не идиотка, понимаешь, куда ветры дуют. Они дуют на мороз. И партии новые создаются не просто так, и риторика меняется.

– Не слежу за вашей риторикой.

– Вот именно! – Поля повысила голос, консьержка тут же навострила уши и подалась вперёд. – Вот именно, – сбавила тон Ивашкевич. – И всем стало начхать на всё и уже давно. Сунули в зубы колбасу с йогуртом – и довольны!

– Это ты обо мне?

– Это я вообще. Где они – все эти сторонники демократии, которые были десять лет назад? Таким, как ты, всё пофиг, люди попроще вызверились из-за того, что кто-то богатый, а у них на водку не хватает. Кроме того, эта ваша власть напортачила столько, что…

– Наша? – становилось совсем интересно.

– Ну, а чья? Демократическая, либеральная! Не ваша, что ли?

– Прости, у меня память что-то… не ты ли три года назад агитировала за Ельцина так, что убить могла? Нет?

– Да! – яростно прошипела Полина. – Я. Потому что ещё верила им, ещё надеялась на… на вас, на других… на народ, в конце концов. Но теперь игра проиграна, всё, приплыли. Грядёт реставрация, ну, или что-то вроде того. Те, кто вхож, уже всё знают. Началась большая подготовка. И, знаешь, что? Я не хочу в одиночестве за всех висеть на столбе или сидеть в тюряге.

– Ого, вопрос даже так стоит?

– А как бывает при реванше – ты историю учила?