– Ты поэтому больше не хотела быть кумихо? Потому что знала, что, останься ты бессмертной, это было бы слишком тяжело для тебя и Джихуна?

Миён горько усмехнулась:

– Я не знаю. Я отказалась от той жизни не только ради Джихуна. Я сделала это ради себя. Но мне нравится представлять, каково было бы состариться вместе с ним. Да и вообще состариться.

– Синхе не сможет сидеть в нем вечно. Мы найдем способ вытащить ее из Джихуна.

– Она так сильно ненавидит Чуну. Эта ненависть придает ей сил, – прошептала Миён. – Я боюсь, что она скорее уничтожит себя и Джихуна, чем отпустит его.

– Мы не позволим ей этого сделать, – сказала Сомин. – Джихун не просто мой друг. Он моя семья. Я не могу потерять его.

– Мы не потеряем, – уверила ее Миён. – Я не отпущу его. И сделаю ради этого все, что потребуется.

– Мы все сделаем всё, что потребуется, – сказала Сомин.

Чуну ускользнул: ему было некомфортно подслушивать дальше. На душе у него стало тяжело. В равной степени его обременяли беспокойство и вина. Он сомневался, что кто-либо когда-либо говорил о нем с такой преданностью, с какой Миён и Сомин говорили об Ан Джихуне. Но опять же, сделал ли он что-нибудь, чтобы заслужить такое отношение? Такую любовь?

«Она так сильно ненавидит Чуну. Эта ненависть придает ей сил».

Миён права. Синхе не причинила бы им всем вреда, если бы не Чуну и ее ненависть к нему. Он навлек беду на них всех. Это из-за него они страдали.

Его захлестнуло разочарование, и он засунул руки в карманы. Кончиками пальцев он нащупал какую-то визитную карточку и вытащил ее. На Чуну все еще была та же одежда, в которой он вчера ходил в парк развлечений. Это оказалась визитка от той девочки. С таинственным номером, по которому, по ее словам, он обязательно позвонит. «Ты позвонишь, когда найдешь сокрытого от глаз чужих, что желает зла».

Скрытый от глаз чужих, что желает зла. Синхе.

Чуну выругался себе под нос. И достал телефон, чтобы позвонить по указанному номеру.

48

48

Чуну сидел на автобусной остановке, вглядываясь в разные стороны улицы каждый раз, когда приближалась машина. Было слишком поздно для часа пик, но слишком рано для заката. Чуну уже не в первый раз задавался вопросом, что он здесь делает. Но, как и в любой другой раз, он напомнил себе, что на помощь Миён у него остался только один день. Он должен был что-то сделать. И он ждал еще немного, постукивая визитной карточкой по ноге.

– А ты расторопен.

Женщина была моложе, чем он ожидал, но, пожалуй, все же достаточно взрослая, чтобы у нее уже были внуки. В ее черных волосах виднелись белые пряди. Лицо у нее было таким худым, что под загорелой кожей выступали скулы. Что-то в ней чудилось Чуну знакомым, но он никак не мог понять, что именно.