– Это нормальное человеческое поведение?

Сомин резко выпрямилась и, нахмурившись, уставилась на Хёка.

– Почему ты здесь? Пришел играть в новые игры с нашими жизнями?

– Чосын саджа не играют. И мы не должны вмешиваться в дела мира смертных.

– Не должны, – согласилась Сомин. – Но ты вмешался.

– На то существовали смягчающие обстоятельства. Мы должны были сделать все, что в наших силах, чтобы закрыть разрыв между мирами.

– Но ты не просто помог нам закрыть разрыв. Ты хотел, чтобы я спасла Чуну.

– Я только сказал тебе, куда он направляется. Я не говорил, как остановить его.

– Однако ты и этого не должен был говорить. Так почему?

Когда Хёк не ответил, за него это сделала Сомин:

– Потому что он тебе небезразличен. Он для тебя кто-то особенный.

– Чосын саджа не строят отношений. Ни в каком из царств. – Хёк снова нахмурился. – Но мы тоже когда-то были людьми. Хотя воспоминания о наших человеческих сущностях отняты, мы знаем, откуда произошли.

– И Чуну напоминает тебе о твоей человеческой сущности? – поинтересовалась Сомин.

– Он особенный. Я всегда хотел помочь ему победить преследовавших его призраков. У меня не получилось. Но ты сумела, – сказал Хёк. – Я рад, что оказался прав насчет тебя.

Сомин не была уверена, прав ли он. В конце концов, она уже целую неделю не могла связаться с Чуну. Но она не хотела говорить об этом жнецу. Отчасти потому, что боялась разочаровать его.

– Мы еще встретимся? – спросила вместо этого Сомин, хотя и не знала, какой ответ хотела бы услышать.

– Я надеюсь, что нет, – откликнулся Хёк. – Это не мой мир.

Сомин заметила легкую тоску на его лице – первый и единственный намек на то, что жнец тоже испытывает какие-то эмоции.

– Я должен идти.

Сомин думала, что он просто растворится в парах, как раньше, но вместо этого он направился к двери. Когда он открыл ее, с другой стороны стоял Чуну и тянулся к ручке. При виде него Сомин вскочила, ее стул заскрежетал по полу. Чуну замер и с удивлением уставился на жнеца.