– Никто не учит тому, как заканчивать отношения. Человек переживает разрыв, и неважно, был ли он неожиданным или планировался несколько месяцев. Это хреново… Тут можно говорить «хреново»? Наверно, нет. – Наоми моргнула, глядя в толпу. – Что ж, простите.
Она махнула учителям, которые, судя по всему, спорили, кто из них метнется на сцену. К счастью, вид у нее был устрашающий.
– Как я уже сказала, это хреново. И я просто… хочу, чтобы вы смогли пройти через это. – Она опустила взгляд на руки, в которых держала микрофон. – Я сама хочу пройти через это.
Казалось, ученики почувствовали безрассудство ее действий, выходивших за рамки правил, пусть у нее и была печать ответственности на лбу. Они упивались ею, как пчелы медом, жужжа на своих местах.
– Я не говорю, что все отношения обречены. Расслабьтесь. Я – взрослый человек и способна справиться с потерей самых важных и ценных отношений в жизни. –
– Но я хочу сказать, что отношениям часто приходит конец. Иногда – по причинам, о которых вы никогда не узнаете и которых не поймете. Иногда – по логичному стечению обстоятельств. А порой это бывает вызвано яростью и обидой. Но почти всегда в основе расставания лежит боль.
Наоми на секунду закрыла глаза. Неужели она делает это? Неужели решилась? Как скажется на ее личном бренде эта внезапная сентиментальность и факт того, что она стоит здесь, на плохо освещенной сцене, и публично оплакивает потерю своей любви перед группой старшеклассников?
У нее нет времени анализировать свое падение.
Наоми открыла глаза.
– Все зависит от того, где откликается ваша боль. Она может проявляться между ребрами или в виде хруста шеи. Ваша челюсть может воспалиться, а желудок – расстроиться. Я ощущаю душевную боль в горле. Это некий ком, из-за которого сложно говорить. И никакое количество чая или меда не поможет. С каждым днем мой голос становится все более хриплым. И дело не в образе соблазнительницы, который я демонстрирую. Я говорю так потому, что все внутри меня скорбит.
Полное гнева сердце колотилось в ее груди.
– Не знаю, есть ли среди вас евреи…
С заднего ряда послышался свист.
– О, круто! – Она улыбнулась и подняла руки. – Вперед, евреи!
Кто-то откашлялся.
– Э-э-э… в любом случае существует много еврейских траурных ритуалов. Мы произносим молитву – каддиш. Занавешиваем зеркала. Не занимаемся сексом в течение семи дней. В традициях есть утешение, потому-то я и решила расписать ритуал расставания. Он не связан с религией, ничего подобного, и, возможно, именно по этой причине совет Бет Элохим не хочет, чтобы я снова там появлялась. Но, несмотря на это, данный ритуал может оказаться для кого-то полезным. По крайней мере, для меня так и было. И давайте будем честными сами с собой: мы живем в такое время, что больнее уже не будет, верно?