Во время дежурства, если стояла подходящая погода, Павля обычно сидел где-нибудь на улице в тени или в помещении и был занят своей сапожной работой, часто увлекаясь ею настолько, что не слышал даже тревожных телефонных звонков, которые время от времени раздавались в пожарке.

– Эй, Павля, – кричали ему с улицы играющие в карты пожарные. – Подойди к телефону!

– А, чтоб вас, – говорил Павля, занятый шилом или иглой. – Ничего, подождут. Не пожар, чай.

– Ты что, угорел? – кричали ему, только что получив вызов. – На пятом километре горит!

– Зачем угорел, ничего не угорел, – говорил Павля, медленно возвращаясь к реальной жизни. – Сейчас доделаю и поедем. Мы ведь не ангелы, слава Богу. По воздуху не летаем.

– Павля! – кричали ему. – Поторопись!

– Сейчас, – отвечал он и надолго исчезал за дверями пожарки, чтобы потом появиться с криком «кто взял мои перчатки?» или «какая блядь переставила мою обувь?», так что вся пожарка немедленно бросалась искать павлины перчатки или обувь, зная, что без них Павля не тронется с места, хоть гори все огнем.

Не раз Павля приходил на работу в уже подогретом виде, и тогда с улицы можно было услышать, как он читает матерные стишки или как он поет нечто столь несуразное и неприличное, что пожарники спешили поскорее закрыть окна, пытаясь как-то увещевать разбушевавшегося Павлю, что было, конечно, непросто.

Если же он был трезв и не тачал свою обувь, то, по обыкновению, наверняка где-нибудь спал, закатившись под нары или устроившись в кабине пожарной машины – и тогда даже пушка не смогла бы вернуть его к яви.

На пожаре Павля вел себя героически, кричал, давал советы, подгонял отстающих, но сам лезть в огонь не спешил и, стоя в некотором отдалении от пламени, любил повторять, что на пожаре должно гореть бесчувственное дерево, а не ни в чем не повинные люди, пусть даже и называющие себя гордым словом «пожарный».

Присутствие Павли действовало, конечно, на пожарную команду несколько разлагающе, так что та хоть и продолжала тушить пожары, но делала это без прежнего огонька, давая пищу множеству историй, которые знали все Пушкинские горы.

Рассказывали, что однажды Павля заснул прямо на пожаре, почти рядом с горящим домом, где и проспал весь пожар, несмотря на стоящие вокруг крики и шум.

Однажды пожарная команда приехала без воды, потому что Павля забыл привинтить шланг, так что вся вода к концу пути испарилась, как, впрочем, и шланг, который благополучно потерялся по дороге.

В другой раз Павля споил всю пожарную команду, которая после этого расползлась по ближайшим кустам и молила Небеса, чтобы сегодня не случилось где-нибудь какого-нибудь пожара.