Окружающие скамейку монахи сдержано рассмеялись.

Чудо, между тем, продолжалось.

Стоило отцу духовнику слегка провести рукой по бороде, как множество электрических искр вспыхивали, словно далекие звезды. Одна большая искра, треща, обожгла игумену руку и быстро прожгла подрясник.

– Ай, – игумен отдернул руку. – Ты тут поосторожней со своими огнями-то. А то сожжете монастырь к чертовой матери.

Голос его стал похож на кусок наждачной бумаги.

– Мы осторожно, – сказал отец Иов, догадываясь вдруг по каким-то своим признакам, известным только одному ему, что у игумена вдруг сильно испортилось настроение. Причина этого, разумеется, сомнений не вызывала. Отец игумен завидовал, и завидовал он именно вот этой самой наэлектризованной бороде, которую нельзя было ни спрятать, ни запретить, ни отнять, так что оставалось только смотреть, как вспыхивают и гаснут перед тобой манящие искры, и чувствовать, как твое лицо становится все мрачней и мрачней.

В то время как настроение отца Нектария заметно ухудшилось, настроение отца Иова, напротив, вдруг заметно улучшилось, да так, что не было ничего удивительного в том, что его внезапно пронзила мысль, что мечта о настоящей бороде, которую он так таил долгие годы, вдруг стала реальностью! Было ясно, что такой бороды нет ни у старцев, ни у владыки, ни даже у самого Патриарха, который не упустил бы, конечно, случая покрасоваться перед членами Синода такой вот чудесной бородой.

«Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!» – с чувством прошептал отец Иов и перекрестился, чувствуя где-то совсем рядом присутствие Того, кто подвесил на небесах хрустальный свод и стреножил великого Левиафана, а теперь осчастливил отца Иова, сняв с него тяжесть, которую он носил много-много лет.

«На службе креститься будешь», – злобно сказал наместник, поднимаясь со скамейки, и чувствуя, как боль и обида готовы вот-вот захлестнуть его.

Но его, похоже, уже никто не слушал.

Глядя, как вспыхивают таинственные электрические искры, приходящие из ниоткуда и возвращающиеся в никуда, монахи словно забыли о существовании отца игумена, загипнотизированные волшебными искрами, которые, похоже, хотели им что-то важное сказать, но все никак не могли найти нужных слов.

109. Местная история. Гений Бозырева

109. Местная история. Гений Бозырева

Местная история Пушкиногорья не знает ни своего Тацита, ни своего Тита Ливия. И все же, время от времени, всплывают из небытия странные истории, которые вполне могли бы произойти в древней Греции или Риме, лишний раз подтверждая ту незамысловатую истину, что человек всегда и везде остается самим собой.