Конечно, прозрачность монастырской жизни и нелепое ощущение, что тебя может раздеть первый же встречный монах, который знает о тебе больше, чем ты сам, – это переживание, ясно дело, влияло на всех, даже на самого отца Нектария, который всеми правдами и неправдами пытался сократить белые пятна в биографиях своих насельников, тогда как насельники, в свою очередь, всеми правдами и неправдами пытались сократить белые пятна в биографии отца Нектария и всех иже с ним. Это значило, среди прочего, что жизнь в монастыре была, конечно, далеко не сахар. Уже одно то, что ты изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год находишься под непрерывным наблюдением, – уже одно то, что из года в год тебе приходится видеть одни и те же лица и слышать одни и те же шутки, разговоры и откровения своих насельников, – уже одна мысль об этом могла запросто свести с ума человека и с более крепкой нервной организацией.

3

Была и еще одна беда, которая точила монахов изнутри, – и называлась эта беда повальное доносительство.

Однажды я привез в обитель пьяного отца Тимофея. Он мычал и пускал слюни и все норовил уронить на землю сто двадцать килограмм своего живого веса. Неизвестно откуда вынырнул Цветков и сказал:

– Давай быстрей. А то настучат, потом не отмоешься.

– Да кто настучит-то? – спросил я, еще мало сведущий тогда в монастырских делах.

– Да кто угодно, – сказал Цветков, удивляясь, видимо, что я не знаю таких простых вещей. – Сколько монахов, столько и стукачей… Есть, конечно, и исключения, – добавил он с сомнением.

Донести на своего соседа считалось делом богоугодным, – так, как если бы сам Господь без помощи доносчика не разобрался в том, кто прав, а кто виноват. Ссылка на Господа была чрезвычайно популярна и вполне убедительна. Сомневаться в Господе никто не решался, – тем более, никто не решался Господа критиковать. Поэтому народ всегда был готов рассказать все, что он знал о своих знакомых, друзьях, родных, а монахи, в свою очередь, выискивали в происходящем вокруг новый материал для своих обличений. Не лишено будет смысла также упомянуть, что однажды сам отец Нектарий, несколько забывшись и будучи в болезни, поймал себя на том, что писал на себя докладную записку в епархию, в которой обличал некоего игумена во всех его грехах, и только самоотверженность Маркелла спасла отца Нектария от больших неприятностей.

Что касается передачи отцу Нектарию собранного компромата, то происходившее скорее напоминало плохую сцену из плохой пьесы какого-то плохого драматурга.

Обычно доверенный нектарьевский агент гулял по двору, дожидаясь, когда же, наконец, выйдет игумен. Когда же тот появлялся, то агент делал знак, что он готов рассказать игумену все то, о чем ему удалось узнать. При этом он делал вид, что просто вышел во двор для прогулки и тут случайно встретился с наместником.