– Кто это прячется, интересно, – сказал обиженный Фалафель, выходя из своего укрытия. – Никто и не думал даже, матушка… А не вылезал я, чтобы вашему разговору не мешать и больше ни для чего.

Потом глаза его привыкли к сумеркам, и он увидел женщину, которая шла и гасила свечи, ненадолго останавливаясь у каждой иконы.

– Я говорю, никто и не прячется, – повторил отец Фалафель, желая, чтобы на него, наконец, обратили внимание.

– А, Кораблев, – сказала Женщина, останавливаясь. – Все еще хитришь, малахольный?

– Да как же не хитрить-то, матушка? – сказал отец Фалафель, улыбаясь. – Уж такая у нас жизнь идет, что не похитришь – не поедешь.

– А я вот думаю, что это только глупость одна, – сказала Женщина, и по ее голосу можно было подумать, что она совсем не сердится на отца Фалафеля.

– Глупость, конечно, – согласился он и подошел поближе. – А вы?.. К нам проездом или, может, подольше останетесь?

– Ухожу я от вас, Кораблев, – сказала Женщина и вздохнула. Потом она достала платок, отвернулась и вытерла глаза.

– Как это – ухожу? – спросил отец Фалафель, не понимая.

– А вот так, – ответила Женщина. – Ножками.

– А как же мы? – спросил Фалафель и от растерянности даже засмеялся.

– А зачем я вам, если вы меня даже не слушаете? – сказала Женщина, поправляя платок. – К братскому часу не ходите, пьянствуете, ничего не делаете, едва молитесь, службу, и ту знаете плохо, нищим – и тем не подаете, ну, куда это годится?

Она сердито тряхнула головой, ее волосы разлетелись и на мгновение замерли, словно тусклый золотой нимб.

И, кажется, именно в это время отец Фалафель заметил, как по земле, под ногами, поползли прозрачные и холодные языки огня. От неожиданности он крикнул и отдернул ногу, и то же сделал Гришка Всеблаженный, вскрикнув и подскочив.

– Пожар, матушка, – сказал он, сделав несколько шагов в сторону выхода. – Прикажите людей поднимать!

– Что ты, дурачок, – сказала Женщина, улыбаясь. – Каких там еще людей?

– Так пожар ведь, – продолжал Гришка. – Сгорим все за милую душу, только угольки одни-то и останутся.

– Будем надеяться, что не сгорим, – сказала Женщина и повернулась к отцу Фалафелю. – А ты что думаешь, малахольный?

– Я думаю? – переспросил отец Фалафель. – Я думаю, что это адский огонь, вот что это такое.

– Гляди-ка, в самую точку, – сказала Женщина, протягивая руку в самый центр бушующего пламени, которое, пылая, уже подбиралось к иконостасу.