– Значит, в среду, – сказал Эфраим.
Внезапно лицо Мозеса изменилось.
– Бегите, – он резко махнул рукой в сторону проходной.
– Что? – не понял Эфраим.
– Бегите! – закричал Мозес. – Да бегите же, бегите!
В этот момент с легким шелестом над газоном поднялись прозрачные струи воды.
– О, Господи, – охнул Эфраим. – Господи…
Придерживая рукой шляпу, он припустился по газону, уворачиваясь от водяных струй и перепрыгивая через клумбы и камни.
– Каков, – покачал головой Мозес, проводив его взглядом. Затем он вернулся тем же путем назад, вошел через центральный вход в клинику, но отправился отсюда не к себе, а прошел через хозяйственную часть и прачечную, – где булькало и шипело в котлах белье, и где на него никто не обратил внимания из-за клубящегося пара. Оттуда он вышел на хозяйственный двор, где среди прочего стояли два железных контейнера для мусора. Открыв крышку одного из них, Мозес расстегнул сумку Эфраима и с видимым удовольствием вытряс все ее содержимое в ящик.
С легким шелестом брошюры усыпали дно ящика. Уже закрывая крышку, он отметил, что все брошюрки легли лицом вверх, так что, пожалуй, всякий, кто захотел бы заглянуть сюда, должен был бы, прежде всего, прочесть написанное, а именно:
– Отцов ваших, Мозес. Будь верен заветам отцов твоих, дурачок.
Не оставалось никакого сомнения, что то же с неизбежностью повторится и в следующую среду.
– Если на то будет воля Всемилостивого, – сказал Мозес в пустоту, посмотрев на висевшие в вестибюле часы, которые показывали без четверти двенадцать, так что до обеда еще оставалась куча времени.
Вернувшись к себе, он прилег на кровать и раскрыл брошюрку Эфраима.
«
– Ловцов душ, Мозес. Этих выходцев из Преисподней с добрыми глазами.
«