— Это он! Он стрелял, я видел! Видел! Это он застрелил Мингу! — кричал Чжонку, вырываясь из крепких рук отца.

Соджун указал воспитателям на Ынчхоля, сына передал в руки плечистым третьекурсникам, а сам вернулся к Мингу, который был в сознании и пытался встать.

«Молодец, хорошо держится!»,— подумал Соджун.

Мингу перенесли в лагерь, где оказали помощь. Юноша стойко перенес и извлечение стрелы, и прижигание раны. Чжонку был все время рядом и плакал, глядя на друга. На друга, спасшего ему жизнь.

Соджун больше беспокоился не за раненого Мингу, а за едва не убившего его Ынчхоля. Тот, притихший и осунувшийся, сидел в своей палатке, где был заключен под стражу, не ел и не пил. Смотрел на полог палатки, шевелящийся от порывов ветра, и молчал. И это молчание пугало капитана, вдосталь наглядевшегося на вот таких виноватых дурачков, поигравших по неопытности в мстителей. Страшно, когда от твоей руки умирает даже вроде как виноватый человек, но в сто крат страшней, когда умирает безвинный!

Воспитатель Сонгюнгвана очень долго выговаривал Ынчхолю за его поступок. Юноша все так же хранил молчание, уставившись в полотняную стену. После того, как воспитатель в пятый раз повторил страшное «а если он умрет», Соджун не выдержал и вошел в палатку.

— Господин, шли бы вы отсюда! — проговорил он сурово.

Учитель разразился длинной тирадой по поводу ответственности, тогда капитан демонстративно положил ладонь на рукоять меча. Служитель академии стих на полуслове.

— Вам нужно вернуться со студентами в город, собирайтесь! — тяжело проговорил Соджун.

Учитель перевел взгляд с меча капитана на суровое лицо.

— Что значит мне собираться?

— То и значит! Вы возвращаетесь в Ханян, как это и планировалось.

— Один?

— Вас трое.

— А… а вы?

— Я останусь здесь, пока рана Мингу не затянется настолько, чтобы он смог перенести полдня пути.

Ынчхоль вскинул на капитана глаза, полные отчаяния. Соджун посмотрел на горе-мстителя и вздохнул:

— Мингу выживет.