— Значит, не зря говорят, — загадочно пробормотала кисэн.

Капитан глянул на нее непонимающе.

— Говорят о вас, молодой господин, и о вашей наложнице.

— Откуда…

— Мы живем в глуши, однако рядом со столицей. Пусть и с опозданием, но новости до нас все же доходят. Говорят, она очень красива, а вы ей преданы. На вас даже опий не подействовал. Вернее, подействовал, но не так, как обычно.

Соджун оглянулся на женщину, сидящую на постели. Она завязывала тесемки на чиме и на капитана не смотрела.

— И зачем? — только и спросил он.

Женщина пожала плечами.

— Проверяла на вас действие опия. У вас вся грудь в шрамах… Неужто, наживую тащили? Без опия?

Соджун усмехнулся.

— Ну ты же видела, как он на меня действует.

— Вам нужно быть осторожным, господин капитан. Если вас ранят, серьезно ранят, вы умрете от боли.

— Ну не умер же до сих пор, — проворчал Соджун.

Мужчина поднял кат, надел его и собрался уйти, жалея о потраченном времени, как услышал в спину:

— Пусть Микён остается. Я наслышана о ней. Она талантлива и красива. Может, ей посчастливится, и она даже выйдет замуж.

Капитан оглянулся. Женщина поправляла прическу и делала вид, что на него не смотрела. Соджун поклонился и вышел. Пообещал Микён доставить вещи завтра. Девушка, провожая его расплакалась. Он поклонился ей и уехал. Одной головной болью меньше.

Дома он рассказал все Елень, и та обещала собрать вещи Микён, а потом поведала о своем плане. Какой бы ни был денежный запас, а семья потихоньку таскала оттуда монеты. Госпожа стала уделять больше времени и сил гончарному делу. Если она постигнет эту науку, то сможет продавать горшки и вазы.

Соджун смотрел на нее и вздыхал. Он все понимал. Понимал, что ее страшит то, что происходит с ним. Страшит из-за того, что она никак не может на это повлиять. Не может изменить, а это пугает, потому что тогда приходится все принимать, как неизбежность, а натура этому противится.

— Чтобы продавать горшки, нужно быть мастером в этом деле, — проговорил Соджун.