Елень заметив сомнение хозяйки, закрыла крышку опустевшей корзины.

— Аджума Мугук, а суп еще долго ждать? — вдруг спросила она.

Мугук спохватилась, подскочила, убежала. Через минуту она уже поставила перед гостями миски, исходящие ароматом. Она уже хотела присесть и поговорить, но тут к таверне подъехала группа людей, и хозяйка убежала их встречать. Когда она вернулась, гостей уже и след простыл. Работник, помогавший на кухне, сообщил, что господа уехали, оставили плату за суп, да миски какие-то, четырех видов, каждой по две со словами «по одной дарить нельзя». Кроме этих мисок господа оставили еще два вида чаш: одна высокая и узкая, а вторая — широкая и низкая, не выше указательного пальца. К чашам прилагалась записка с адресом гончарной мастерской. Мугук умела читать написанное хангылем. Посмотрела на записку, сложила вчетверо и спрятала в карман передника, чтоб не потерять.

Соджун ничего не сказал Елень. Он видел и даже оправдывал одержимость госпожи керамикой. Объяснял это страхом остаться без средств к существованию. После перевода в городской магистрат, где каждый день приходилось разбираться то с воришками, то с потасовками между соседями, капитан стал подумывать о переезде в провинцию. Отца, который нуждался бы в нем, уже не было. Но, а как же обучение детей? Чжонку еще два года учиться. Хванге и вовсе малыш.

О старших детях, влюбленных друг в друга, он старался не думать, хотя Чжонку признался, что госпоже теперь все известно. Сама Елень молчала по этому поводу, молчал и Соджун. Чжонку дома бывал редко, так что… вот только летом будут длительные каникулы, и тогда… Но до лета еще дожить нужно.

Сейчас была куда более серьезная проблема. Чжонку скоро исполнится семнадцать лет. Пора проводить обряд совершеннолетия[5]. Елень ходила в храм, узнавала дату. Она даже у гадалки была, и та сказала, что отпраздновать совершеннолетие нужно в течение месяца после семнадцатилетия. Из-за траура по деду можно провести скромную церемонию, но в любом случае она должна состояться. Вот только кого попросить быть ответственным за обряд?

И в этот момент Соджун вспомнил о Чхве Хёну. Тот приехал в Ханян по службе, и собирался задержаться на целый месяц. Можно пригласить доктора Хван, начальника Син Мёна… Придут друзья Чжонку из Сонгюнгвана. Правда, если им, уже совершеннолетним, разрешат родители.

Чхве Хёну согласился с радостью. Судя по всему, ему нравилось проводить время в семье старого друга. Наезжал он часто, бывал подолгу, говорил мало. Смотрел. Смотрел на семью друга, на то, как тот живет. Он не осуждал Соджуна, но в его взгляде Елень видела какую-то обиду. Так обижается старший ребенок, когда родители покупают леденец лишь младшему, считая, что старший уже вырос из возраста сладкоежки. И не то, чтобы обделенный ребенок так уж хотел этот леденец, нет. Просто не понимал, почему ему ничего не купили. Вот и Хёну, глядя на Соджуна, не понимал, почему тот счастлив.