Лариса Андреевна уставилась на старшего сына, поджав губы. С ним не получится закатить скандал. Егор никогда не оправдывался, не отводил глаза, не спорил. Просто молчал и ждал, когда утихнет буря. Мать кричала, давя то на жалость, то на совесть, но ребенок не вступал в диспут. Да и воспротивился ее воле лишь один раз, когда она привела в дом Леонида Ржевского и сказала ребенку называть того папой. Егор не стал. У него был папа.
— Егор, что ты…
— Мам, что тебе так не нравится в Никите? Он нормальный парень…
— Ему семнадцать, а Нике всего пятнадцать! Тебя это не смущает?
— А должно? Нам с Серегой тоже было по пятнадцать, но внуков я у тебя чего-то не наблюдаю.
— Не сравнивай! С мальчиками не так! Не понимаешь? А если она как Лиза…
— Ника не Лиза! Почему ты вечно сравниваешь своих детей с кем-то?
Мать вспыхнула, точно в бензиновую лужу уронили спичку:
— Потому что знаю, если она забеременеет, вся жизнь под откос! Родить в шестнадцать, а потом всю жизнь расплачиваться за ошибку юности?
Последние слова вылетели как пули и… попали в цель. Взрослый ребенок молча принял на себя удар. Только глаза словно заволоклись грозовой тучей. Мать, побледнев, захлопнула рот, шагнула к сыну, протянула руку, чтоб погладить, но тот отвел плечо. Будто побрезговал.