— Сынок…

— Такое себе… ощущение. Будто в дерьмо головой макнули, — пробормотал Егор едва слышно. — Ошибка юности, значит… Ну, извини.

— Сынок! — уже более настойчиво позвала Лариса Андреевна, но парень на это лишь ухмыльнулся.

— Я всегда знал, что не был желанным… Киндер-сюрприз по «залету». Что тут скажешь… Спасибо, что хоть не рассказывала, как пыталась от меня избавиться…

— Егор! Что ты такое говоришь? Как ты…

— Мама, а неплохой такой «откос» у тебя получился. Образование получила, работаешь там, где мечтала. Вот только…

— Сынок. Ты пойми…

— Я знаю, мам. Я видел свое свидетельство о рождении и с математикой у меня всё ок. Знаю, как ты училась потом… Знаю, что ты была не готова. Но не ты одна. Отец тоже не был готов…

Лариса Андреевна вновь поджала губы. Разговоры о бывшем муже она на дух не переносила.

— Вот только давай не будем о нем, — сказала она мрачно.

И вот тогда Егор вспыхнул. Он заговорил, а матери стало казаться, что он даже подсвечивается синим холодным огнем. Это была так неожиданно, что женщина и слово вставить не могла.

— Почему это? Что не так с моим отцом? Ты сама его когда-то выбрала. Сама взяла его руку, так почему же… — и Егор вдруг замолк. Стоял смотрел на мать, назвавшую его ошибкой молодости, а в душе тлел и тлел уголек обиды, мальчишеских невыплаканных слез и непонимания.

«Ну как так? Как? Ведь они же горели когда-то так сильно, что даже переступили черту дозволенного! Любили друг друга, как Ромео и Джульетта! Куда? Куда всё это делось? Выгорело? Умерло?»— в который раз не давало покоя.

— Я всё думал… помню, как ты привела Ржевского в первый раз. Помню, как попросила называть его «папой». Помню, как отказался. Ты считала меня эгоистом. Ты говорила, что я будто бы не желаю тебе стать счастливой. А я… просто любил отца. Любил и люблю. Мне было пять, и я не понимал, что с ним не так. Мам, что было не так?

— Егор, я не хочу об этом говорить.

— То есть еще помолчим лет двадцать? Он много работал. Я помню, как ты оставляла меня с бабушкой и дедом, а сама ездила и осуществляла свою мечту. А кто же нас кормил? Да и жили мы тогда втроем, у меня в комнате были обои с мишками…

— Ты не можешь этого помнить, тебе было всего четыре!

— Но я помню! Помню, как мы клеили эти обои, я опрокинул на себя ведерко с клеем, отец смеялся и отмывал меня…

Лариса Андреевна села не в силах дальше всё это выслушивать стоя. Она забыла об этом… Забыла эти дурацкие обои… Они ей не нравились, потому что из-за них пришлось ехать за новыми шторами… Вот только шторы в той квартире так поменять и не успели… Разошлись.