Принесли лимонад со льдом. Парень, проигнорировав трубочку, отпил с края. В рот попали кубики льда, и Уваров просто разгрыз их, не почувствовав ни холода, ни свежести. В голове пронеслось столько всего, но взгляд скользнул по окнам, и Тим увидел Лериного отца. Тот стоял за окном, прямо напротив Тимки, и курил. Мужчина то затягивался так, будто это последняя сигарета в жизни, то забывал о ней, и та тлела, осыпая пеплом пальцы. Иногда он трогал лоб, будто у него мигрень, а потом в бессилии опускал руку.

— Как же ему хреново, — вдруг выдохнул Тим. — Киндер-сюрприз, блин…

Иванов вернулся, взял чашку с кофе и опрокинул его в себя, а потом вернулся к планшету. Он пролистывал фотографии и трогал лоб, и Тим не мог понять: рад Иванов обретенной дочери или нет. Однако надежда на благополучный исход еще оставалась. И тут мужчина отодвинул планшет, откинулся на спинку, закрыл лицо обеими руками и замер. Уваров не рискнул его позвать... А тот отвел широкие ладони, провел еще раз по чуть потухшему экрану. Изображение стало более четким, и две девочки в венках из порыжевших листьев вновь смотрели с экрана. У одной на щеках проступили миленькие ямочки. Мужчина вздохнул.

— Пятнадцать лет. Пятнадцать лет искать, перепутав фамилии. Дурак. Господи, какой дурак! Я убедил себя, что она Соловьёва. Как? И ведь убежден был! Птиц, блин, перепутал, и сокол превратился в соловья. А в итоге дочка без меня выросла… Я звонил… Звонил, но безуспешно… у меня до сих пор сохранился тот номер.

— Ксения Николаевна утопила телефон с вашим номером. А соцсетей тогда еще не было, — проговорил Тим.

— Забавно, да? Сейчас захочешь, не спрячешься, а пятнадцать лет назад…

— Лера так и сказала…

— Да уж… А вы, Тимофей, родственник Ксюши?

Мужчина посмотрел на подростка, а тот даже заерзал на месте.

— Нет. Не родственник, и как понимаете, не одноклассник Леры. Я ее парень.

Медовые глаза опасно сузились, и Тимка не удержался, усмехнулся:

— Простите, но сейчас вы смотрите как настоящий отец девочки…

— Я и есть настоящий отец, — заметил Николай и полез в сумку. Из кошелька была извлечена маленькая карточка, и мужчина протянул ее Тимке. — Это моя мама.

Если бы не эти слова, то Уваров спросил, откуда у Иванова Лерина черно-белая фотография. С крохотного прямоугольника смотрела Лера: та же короткая стрижка, те же медовые глаза, те же ямочки на щеках, потому что улыбалась девушка на фото от уха до уха.

— Надо же… Просто копия, — только и сказал он и вернул фото.

— Ксюша назвала дочь в ее честь. Я так хотел. Господи! Господи! Я дурак! Какой же я дурак! Она вырастила дочку одна! В семнадцать лет! А я… я даже не знал…