Вот и все. Моя дурацкая шутка вдруг вызвала улыбку, ту самую, ради которой я готова была сдвинуть небо и землю. Сжатые губы Рыцаря раздвинулись, обнажая ряд безупречно белых зубов. Бледные, серо-голубые глаза блеснули, как два прозрачных бриллианта, в проникающем с парковки свете фонарей. И от его низкого, но детского смеха у меня стало легко на душе.

Он говорил мне о том, что все будет хорошо.

Что с нами все будет хорошо.

И он, сука, врал.

Глава 40

Глава 40

Следующим утром я проснулась в самом счастливом месте – распластанной на груди у Рыцаря, на черном кожаном диванчике в комнате отдыха салона «Терминус». И, хотя я просыпалась так десятки раз, это никогда не приедалось. Это чудо ощущения другого тела, дышащего и бьющегося в полной гармонии с твоим, – своего рода древняя магия. Я лежала и впитывала ее, пока все мои конечности не затекли, а мочевой пузырь не начал визжать.

Часы на микроволновке – единственный источник света в комнате – показывали 8:52. Фу. И чего я проснулась в такую рань?

По воскресеньям салон открывался не раньше полудня, но я решила поторопиться и встать. К моменту, когда Бобби придет сюда и увидит, что кресло Рыцаря вырвано из пола целиком, мне хотелось бы оказаться как минимум километров за пять отсюда.

Когда я отлепила свое голое тело от голого тела Рыцаря и поднялась, весь мир неожиданно нырнул куда-то вправо. Я успела ухватиться за спинку дивана, прежде чем нырнула вместе с ним. Слава богу. Опустившись на пол, я посидела, прислонившись спиной к дивану, пока головокружение не прошло.

«Сегодня, наверное, надо поесть. Да у меня и выбора нет. Как только Рыцарь проснется, он непременно впихнет в меня завтрак – как всегда. Властный козел».

Я подумала о всех тех разах, когда он заставлял меня есть у него на глазах. В свое время я прямо ненавидела его за это – плакала и дулась, – но теперь понимала. Это был его способ любить меня. Рыцарь был единственным, кто заметил мое пищевое расстройство. Даже мы с мамой были потрясены, когда медсестра в больнице сообщила мне год назад диагноз – нервная анорексия. Но Рыцарь все время об этом знал. Более того, ему не было наплевать.

Харли же всегда было насрать на мой вес. Его не заботило, поела я или нет. Возможно, потому, что он вообще ни о чем не заботился. Включая меня.

Харли. Я поморщилась при одной мысли о нем.

Я снова попыталась подняться – на сей раз медленнее и с большим успехом. Подойдя к правой стороне комнаты, где, как я знала, были полки и шкафчики, я сунула руку за микроволновку и вытащила небольшую коробку. Бобби не выкинула ее за все эти девять месяцев. От этой мысли я улыбнулась.