«
«
«
«
«
Нанеся еще один слой подводки, я заставила себя отложить карандаш и найти себе другой предмет для страданий. Это было несложно. Я неделями не выходила из дома, и это было заметно. Джинсы еле застегивались, навыки нанесения косметики проржавели до чертиков, а мои волосы…
Боже, волосы.
Последний раз я брила их больше года назад. Челка доросла до линии челюсти, длинные прядки по бокам – до плеч, а сама стрижка превратилась в кудлатую, неопрятную, волнистую копну. Я и не замечала, как они отросли. Я просто откидывала их набок и закалывала заколкой.
Я не могу никуда идти с такой головой. Как только она попадет на влажный воздух, она меня задушит. Буквально. Или кого-то еще.
Голос в моей голове – тот самый, которому было плевать, кто что подумает, тот самый, который напрочь заткнулся с тех пор, как Ланс Хайтауэр сказал, что я похожа на мальчика, – снова зашептал, впервые за множество лет. Он сказал: «Где твои ножницы, сучка?»
Я услышала эту группу за квартал до того, как увидела дом Парня-Гота. С поднятыми стеклами машины. И включенной музыкой. Шум доносился из милого маленького желтого одноэтажного домика в семейном пригородном райончике. Не совсем то, чего можно было бы ожидать от холостого фаната Мэрлина Мэнсона двадцати-с-чем-то лет. Ну, может, ему нужно место, чтоб прятать трупы.
– Отпадная прическа! – завопила Дева-Гот, открывая мне дверь. – Обожаю такую стрижку! Ты похожа на Дрю Бэрримор, когда она обстригла волосы.
Сама она была в зените готской славы – в черном коротеньком платье, массивных черных туфлях на платформе и с косметикой, делавшей ее похожей на жуткую фарфоровую куклу. Я вдруг засомневалась в своем коротком черном топике с булавками, но хотя бы мои штаны были из псевдокожи. Судя по тем, кто был в комнате, это было частью униформы.