Добежав глазами до самого низа страницы, Ганс приподнял проколотую бровь, а уголки его губ поднялись и изогнулись, отчего на небритых щеках появились две прелестные ямочки.

– Что все это значит? – тихо спросил он, поднимая свои подведенные голубые глаза навстречу моим.

– Это значит «да».

31

31

Взяв меня за руку и ласково водя большим пальцем по моей ладони, Ганс пошел провожать меня до машины. Я оставила ее примерно за километр, но мне бы хотелось, чтобы это было еще дальше. Я хотела, чтобы эта прогулка не кончалась.

Влажный воздух окутывал нас, как теплое, толстое одеяло. Все клеточки моего тела пели в унисон с цикадами. Все молекулы плясали в свете уличных фонарей. А мое сердце трепетало с каждым взмахом длинных черных ресниц Ганса, когда я ловила на себе его улыбающийся взгляд.

Или, вернее сказать, длинных черных ресниц ГДЧ. Я не могла поверить, что мой милый Ганс и этот высокий, классный, татуированный, крутой мужик, которого я только что видела на сцене перед тысячами зрителей, – один и тот же человек. Он мог уйти оттуда с любой девушкой, какую бы ни выбрал, но он побежал за мной и умолял меня остаться, стоя на коленях на битом стекле.

Когда перед нами завиднелись задние фары моего ржавого черного «мустанга» и я уже начала оплакивать конец нашего вечернего променада, я внезапно почувствовала, что меня тащат с тротуара в чей-то двор.

– Гляди, – прошептал Ганс, ведя меня вглубь чьего-то участка возле прекрасно отремонтированного довоенного здания.

Я попыталась вернуть своего увлекающегося бойфренда обратно на улицу, но тут увидела, в какой неземной волшебный мир он меня затащил. Двор этого особняка был обвешан, замотан и обклеен тысячами тысяч белых рождественских гирлянд – в середине июля.

Тут, очевидно, недавно проходила вечеринка или свадьба, какое-то большое празднество, но сейчас не было видно никаких следов жизни. Двор как бы спускался с горы к бассейну, вода в котором была гладкой, как стекло. В ней отражались мигающие лампочки, которые были намотаны и свисали с каждой ветки каждого дерева, насколько хватало взгляда. Терраса на первом этаже этого недавно отремонтированного трехэтажного дома в стиле plantation была покрыта деревом, и на ней была оборудована летняя открытая кухня с каменным очагом. Все это освещалось рассеянным светом, льющимся из бумажных абажуров над головой. Все окна в доме были темными. Единственное шевеление исходило от вращающихся на патио потолочных вентиляторов.

Патио было под первым этажом, уходящее под террасу. Там ровным рядом стояли как минимум шесть дорогого вида шезлонгов из тикового дерева, с пухлыми красными подушками. Под потолком все еще лениво вращались три вентилятора. Пол вокруг бассейна был выложен каменной плиткой, которая потом переходила в патио, а потом упиралась в закрытые двойные двери. За ними, возможно, находилось какое-нибудь роскошное подвальное спа, оборудованное на всякий случай еще одним бассейном.