– Про что эта твоя контрольная?

– Древнеегипетская история искусств. Это ужас какой-то. Это курс уровня магистратуры. Все эти козлы ездили в Гизу и умеют читать иероглифы и всю эту дрянь. Я вообще не понимаю, что я там делаю.

Кен просиял так, как будто я только что сказала ему, что «Фальконы» прошли в плей-офф и хотят, чтобы он пошел к ним играть защитником.

– Я, блин, обожаю историю искусств Древнего Египта.

– Да не ври, – ухмыльнулась я. – Ты вообще ничего не любишь.

Но, как выяснилось, Кен действительно любил всю эту древнеегипетскую дрянь. И историю искусств раннего западного Ренессанса. И путешествия. Гоняя меня по всей двухкилограммовой стопке карточек, которую я принесла из дома, он рассказывал мне про музеи, в которых побывал во время путешествия по Европе. Сикстинская капелла, Мона Лиза, Ника Самофракийская, драгоценности короны. Он все это видел.

«А Египет – следующий в очереди», – сказал он.

А я сказала, чтобы он взял меня с собой.

А он сказал, что мне понадобятся три штуки баксов и паспорт.

Я сказала, пусть пришлет мне открытку.

И он снова улыбнулся широкой улыбкой. Той, от которой я начинала задумываться о своих шутках. И о парнях без татуировок. Которые не пьют, не курят, не играют, не обнимаются, не едят шоколад и не отмечают дни рождения и праздники.

– Так ты специализируешься в искусстве? – спросил он.

– Нет, – скорчила я гримасу, складывая карточки после того, как наконец правильно ответила с помощью Кена на все четыреста восемьдесят семь вопросов. – Если бы мои родители были богатые и мне не надо было бы волноваться о плате за жилье, может, я бы и пошла на искусство. Но они небогаты, так что я специализируюсь в психологии. А курсы по искусству и кино беру как дополнительные, для себя.

– Курсы по кино, да?

– Угу, – промычала я, постукивая стопкой карточек по столу, чтобы выровнять краешки.

– А ты знаешь, что я управляю кинотеатром?

Я уставилась на него, раскрыв рот.

– Нет. Откуда? Правда, что ли?