– Ты украла мой ключ, – говорит она.

– Прости, я могу все объяснить, – начинаю я, но слова испаряются в моем горле. Потому что, когда лунный свет падает ей на лицо, она выглядит иначе. Может быть, из-за того, как выглядят ее волосы, когда они распущены и свободно спадают на плечи, а кончики слегка завиваются. Но внезапно я вижу ее, по-настоящему вижу, вижу ясными глазами. Когда мы впервые встретились в доках много месяцев назад, мне показалось, что в ней было что-то знакомое. Теперь я понимаю, что именно.

Она делает глубокий вдох, и выражение ее лица расслабленно смягчается, совсем немного.

– Алка Челрази, – произносит она. – Пришло нам время поговорить.

Глава 40 Настоящее

Глава 40

Настоящее

Слышать мое имя, свое собственное имя – это как заклинание, которое замораживает меня, парализует, обращает в камень. Я ничего не говорю. Не могу. Произнесение слов, формирование связных мыслей кажется таким же невозможным, как превращение пыли в золото. Я просто сижу в оцепенении, пока Марлена тащит тело Тимса в сторону, пока она прибирается в комнате. Я просто следую за ней на расстоянии, молча, пока она ведет меня за руку из кабинета, из здания, через погруженный во тьму кампус обратно в наше общежитие. Я падаю на пол в своей комнате, пока она умывается в моей ванной, вытирая влажной тканью свои руки, плечи, лицо.

И с каждым прикосновением ткани я вижу и все яснее и отчетливее то лицо, которое я запретила себе вспоминать, потому что было слишком больно, лицо, которое так тесно связано с воспоминаниями, которые я подавляла.

Это лицо я видела лишь однажды в тот ужасный день в библиотеке фон Клейра. Это лицо девушки, ради спасения которой умерла Сера.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, минут пять. Может, час. Наконец мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы заговорить.

– Ты знала?.. – Она безэмоционально кивает, ее лицо все еще в кровавых брызгах. – Что я… что я была…

Я не могу подобрать слово, поэтому она делает это за меня.

– Ревенантом, – произносит она, протирая руки тканью, позволяя каплям крови Тимса стекать в раковину. – Да, я знала.

Мой разум цепляется за эту мысль, изо всех сил пытаясь осознать ее, пытаясь понять, что я чувствую. Облегчение? Возбуждение? Страх? После стольких лет создания этой маски, стольких попыток скрыть, кто я на самом деле, я полностью разоблачена. И что хуже всего? Я была разоблачена с самого начала.

– С каких пор? – нахожусь я с ответом.

– С тех, когда я увидела тебя, сходящую на берег с парома в первую ночь. Я… Я была поражена сходством, – говорит она. Она не смотрит на меня, не может смотреть. Ее руки слегка дрожат, когда она смотрит в свое отражение в зеркале. Когда она говорит, каждое слово звучит тяжело, будто она ступает по глубокому снегу. – Я думала, что, возможно, схожу с ума. Разве это может быть она? Та девочка, которая спасла меня из огня, которой я обязана жизнью? Разве это может быть та девушка, о которой я думала каждую ночь последние четыре года? – Она продолжает вытирать руки, и ее губа слегка дергается. – А затем я увидела, как ты кидаешься на директора Абердина с ножом с жаждой убийства в глазах. И я все поняла.