- Не знаю, у кого ты учился манипуляциям, но точно не у меня, - покривился Данду. - Подумать только: теперь я либо к тебе присоединяюсь, либо могу больше не считать себя истинно благородным. Тебе не совестно ставить старика перед таким выбором?

- Я не хотел ставить тебя в неловкое положение, - учтиво произнес Моргантос.

- И однако ставишь.

- Нет, я всего лишь излагаю факты такими, каковы они есть.

- С твоей точки зрения. И нет, я не присоединюсь к тебе. Война, даже против Темного Властелина — это все равно война. Начиная войну, ты сеешь смерть. Я в этом участвовать не стану.

- Как удобно, - горько произнес Моргантос. - Сколько раз я слышал это. Сколько живу, не перестаю удивляться. Даже если оставить Темного Властелина, а просто в общем. Всегда, когда есть какие-то важнейшие задачи, вроде борьбы с рабством или голодом, все соглашаются, что нужно что-то делать, но каждый предпочитает смотреть на чужие действия со стороны, а сам ничего делать не спешит. Разве только оценивать, подвергать суду: а правильно ли борются с рабством или голодом? А тот ли это делает индивид? А правильно ли он это делает? Что же до него самого, то у него всегда есть… причины ничего не делать. Причины, по которым существуют и голод, и рабство, и Темный Властелин, и что угодно.

- Это не мое дело, бессмертный Оот, - сухо ответил Данду. - Я и так посвятил тебе семь лет.

- Я прошу прощения за этот монолог, учитель, - склонил голову Моргантос. - Я вам безмерно благодарен за все. Надеюсь, однажды мы еще встретимся.

- Я тоже надеюсь.

Но они больше не встретились. У Моргантоса действительно наболело, а за семь лет в джунглях он часто оставался наедине с тяжелыми мыслями — и теперь он жаждал действия.

Есть определенные мировые задачи, требующие от индивида, или группы индивидов, или даже целой страны величайшего напряжения. Вероятно, даже невосполнимых жертв. Моргантос подсознательно ощущал это с детства. Еще тогда, когда увлекался историей, географией и политологией. Когда слышал из разговоров взрослых, что Темный Властелин вторгся в ту или иную страну, разорил какой-нибудь город или местность.

И это не были обычные войны, понятные как высшим тир, так и неграмотным хосог — политические интриги или банальное стремление ограбить соседа. То, как нападал на всех Бельзедор, выдавало его безграничные, пугающие возможности и одновременно говорило либо о безумии, либо о какой-то темной, иррациональной злобности.

Моргантос много лет пытался понять, может ли в действиях Бельзедора быть некая цель. Ведь даже демоны устраивали свои Вторжения с поистине ужасающей, но понятной целью — стремлением поглотить как можно больше душ. Даже Апофеоз, величайшая катастрофа со времен Ледника, была лишь мрачным итогом закономерных событий.