Но это длилось ровно одно мгновение — а потом она снова вернулась на лесную поляну, и посреди нее вылизывался огромный кот с лиловой шерстью.

И все-таки интервью следовало продолжать, потому что иначе получится, что все было зря. Второй попытки Ксаурр точно не даст. Тщательно подбирая слова и следя за скачками настроения этой кошмарной твари, Милаба задала еще несколько вопросов о Древнейшем, о первых годах существования Паргорона, о тех демолордах, что давно почили, а главное — о том, что их всех связывало с Ксаурром, что помнит о них Ксаурр, какие отношения у них были с Ксаурром.

- ...Саа’Трирр был лучшим из этого ливера, - чуть брезгливо рассказывал Смеющийся Кот. - Он не был Древнейшим, но у него хотя бы были его память и образ мышления. Мы с ним ладили.

Милаба продолжала задавать наводящие вопросы, ювелирно подводя Ксаурра к единственной интересующей ее теме. Нет, при других обстоятельствах ее интересовало бы все, чем он согласился бы поделиться, и ее ирбинкобой, разумеется, фиксировал каждое слово. Сведения воистину бесценные, особенно для культуролога, изучающего связь демонов с коллективным бессознательным.

Но сейчас ей требовалось только одно — и она не могла спросить об этом напрямую. Ксаурр впятеро старше оттрукийской цивилизации, он хитрое и коварное существо. Даже с камуфляжным полем ирбинкозоров Милаба избегала лжи, не врала и не юлила.

Только самую чуточку лавировала.

- ...Когда зоркие братья еще смотрели на мир в оба, я частенько заглядывал к ним в гости, - продолжал делиться воспоминаниями Ксаурр. - Десять Тысяч Лет Войны не были сплошной непрекращающейся войной, как сейчас любят говорить те, кто родился гораздо позже. Большая часть драк приходится на первые века, когда мы были дикими и необузданными, и последние, когда гохерримы решили поджечь Паргорон. А между ними — тысячелетия, когда мы худо-бедно ладили. Обычно худо, часто бедно, но все было не так плохо. Мы, конечно, воевали — а кто не воюет? Даже небожители это делают.

- Получается, не чаще, чем обычно?

- М-м… почаще, возможно. Но все-таки не настолько, чтобы весь этот период называть Десять Тысяч Лет Войны. Но название закрепилось. И да, по их завершении внутренних войн в Паргороне не было. Все обездоленные были или убиты, или бежали. А те, кто их обездолил, стали спокойно жить-поживать, да добра наживать.

- Как везде, - мрачно сказал Жеводар.

- А что вы хотите? Когда вас много, и каждый хочет больше, чем имеет, кто-нибудь обязательно неожиданно умрет. Зато оставшиеся будут довольны. Так везде. Чтобы я насытился, кому-то придется умереть.