Пиры и битвы, битвы и пиры. Военные игры, марш-походы по другим мирам, патрулирование границ, состязания с воительницами-алайсиагами. Эйнхерии были ядром небесного войска, но большую часть времени они просто развлекались и веселились. Энзирису понравилась эта концепция, и он первым делом перевел к себе Арганда, Бхедхарно и других товарищей по легиону.

- Хорошо, что теперь здесь ты, - сказал ему Алемир, суровый бог правосудия. – После гибели Кневита эта буйная вольница была на моем попечении, и я рад, что могу передать их в более подходящие руки.

Космодан и Солара проявили себя строгими и требовательными родителями. Космодан взял в привычку открыто говорить, что ненавидит сына за его кровожадность и сеяние раздоров среди смертных. Солара же язвительно вопрошала, уверен ли ее супруг, что Энзирис рожден от него. А то она незадолго до его рождения съела в Чудо-Саду какой-то странный цветок – не он ли зародил в ее чреве будущего бога войны?

- Чепуха! – рубанул ладонью Космодан. – Все было не так! Просто в тот день у меня так болела голова от твоего ворчания, что я попросил Экезиэля ее разрубить! И воплощением моей головной боли оттуда вышел Энзирис – уже в полном доспехе!

- Вот ты смеешься, муж мой, а смертные ведь так и запишут, - покачала головой Солара.

- Ну и что? – пожал плечами Космодан. – О ком из нас не ходят подобные легенды?

Энзирис усмехнулся. Да, о его происхождении быстро сформировались странные мифы. В одном из миров утверждали, что он вышел из чрева матери с щитом и топором, первым делом убив четыреста своих братьев и сестер, а их головы потом забросив в небо, где те стали звездами. В другом он сам себя зачал и сам же себя родил, а когда придет роковой час – сам себя и убьет, после чего будет уничтожен весь мир.

Находясь в Сальване, Энзирис продолжал присутствовать во всех войнах, что полыхали в его области влияния, и равно как сам он слышал стук сердец паствы, так и до них доносились отголоски его мыслей, а с ними – воспоминаний. Отдельные эпизоды из его насыщенной жизни трансформировались, прошли через восприятие смертных и исказились самым причудливым образом, став когда романтичными, когда трагичными, а когда и кошмарными сказками.

С Лилейной у Энзириса кое-что закрутилось, но ничего серьезного. Это уже потом молва их соединила, сделала возлюбленными, а то и супругами, но в реальности они просто иногда… тесно общались. Бог войны и богиня любви, доблестный полководец и томная красавица – конечно, их аспекты хорошо друг друга дополняли. Однако никакой романтикой там даже не пахло – ни Лилейна, ни Энзирис не были созданы для моногамии. Энзирис, кажется, вообще не умел любить и просто брал лучшее, Лилейна же щедро дарила свои чувства направо и налево.