- Ты отбираешь в эйнхерии таких же, как ты сам. Конечно, они всем довольны. Но если ты падешь во Тьму, они последуют за тобой и обратятся в драугов! Паства не может быть твоим критиком! Ты – их бог! Их высший авторитет! И вместо того, чтобы войной дать толчок их развитию или уничтожить прогнившее общество, ты просто потворствовал взаимному истреблению!

- Если ты пытаешься вызвать во мне жалость, то должен тебе напомнить, что я зовусь Жестокосердным. Война неумолима.

- Хорошо, может, жалости ты и не испытываешь. Но у пантеона были планы на эту цивилизацию. Она должна была стать ведущей на следующую тысячу лет.

- Знаешь, почему? – осклабился Энзирис. – Потому что в остальных поклоняются не сальванцам. Там другие пантеоны. И у них тоже есть свои планы.

- Ах, как ты умен! – начал сердиться Космодан. – Как умен и прозорлив! Действительно, и на смертных нам плевать, и свои интересы побоку!.. Давайте тут сидеть и пальцами на губе играть!..

- Отец, ты сердишься, - ухмыльнулся Энзирис. – Значит, ты не прав.

Он следил за Космоданом жадно, с затаенной надеждой. Энзирису хотелось вывести его из себя. Получить повод схлестнуться.

Но он не хотел нападать первым. Будучи богом войны, Энзирис лучше всех знал, что нападающий автоматически становится виноватым в глазах общественности. Позиция обороняющегося выгоднее уж тем, что остальные скорее заступятся за него, а если и не заступятся – то хотя бы больше поддержат.

А в том, что он в случае нужды одолеет Космодана, Энзирис давно не сомневался. Несколько десятилетий он осторожно присматривался ко всем сальванцам, оценивал их могущество и на что каждый из них способен в бою. Некоторые опасения у него вызывали только владыка смерти Савроморт и древний Цидзуй – с остальными, Энзирис был уверен, он справится. Ну, может, еще Кефринекс окажется трудным противником.

Не то чтобы Энзирис планировал проредить пантеон. Просто с одной стороны он был честолюбив, а с другой – видел, что его недолюбливают. Устранить причины, по которым его недолюбливают, он был не в состоянии, да и не хотел. Поэтому заранее готовился к тому, что однажды его захотят поставить на место – и придет время снова пролить божью кровь.

И он предпочел бы, чтобы это стал именно Космодан. Энзирис давно выяснил, что его отец – не самый старый бог Сальвана и даже не из числа его основателей. По очередности он был в пантеоне только Шестым, и однако сейчас его возглавляет.

Значит, первенство не так уж важно – куда важнее могущество… и, видимо, умение себя поставить. Энзирис сомневался, что Космодан – сильнейший бог Сальвана.