Он сглатывает.

— Продолжать быть собой, восхитительной, замечательной, терпеливой?

— Думаю, это мне под силу.

Я снова целую его, и мы ложимся рядышком. Он засыпает а моих объятиях, щекой прижимаясь к моему животу, свернувшись рядом со мной калачиком. Он одновременно невероятно больше и меньше, чем я когда-либо его видела. Как мог этот мальчишка казаться мне ужасающим?

Как я могу его отпустить? Прощаться этим утром будет довольно скверно.

Пусть все это выгорит, молча молю я. Пусть идет своим чередом, чахнет и перестает расти. Не позволяйте мне так сильно желать его, когда придет время прощаться. Не позволяйте мне…

Не позволяйте мне полюбить его еще больше, чем я уже люблю.

После той ночи ни один из нас не спит в одиночестве, мы падаем на ту кровать, что находится ближе, погружаясь в самый мягкий, самый сладкий сон. Иногда он так устает после целого дня патрулирования Подземного мира, что выдерживает не больше нескольких поцелуев, засыпая в моих объятиях, иногда даже не успев снять ботинки.

Мои дни скучны, бесконечны и разочаровывающи, и я постоянно о нем беспокоюсь, но ночи мои блаженны.