— Были предварительные слушания, — сказал он, — Чтобы определить, будут ли меня обвинять в военных преступлениях. Меня там не было. Я был… не в состоянии давать показания от своего имени. Но Нура давала показания за меня. В течение нескольких часов. Из гребаного инвалидного кресла. Я никогда не прощу ее за то, что она сделала с теми людьми, или, эгоистично, за то, что она сделала со мной. Но это… иногда я до сих пор не знаю, что с этим делать.

Нура. Вечная загадка. Каждый кусочек информации только усложнял ее понимание.

Мои пальцы сжались.

— И тогда они его убрали?

— Да. Это было… плохо. Как при получении, но еще хуже, потому что он вырывает половину твоего разума вместе с ним, когда уходит. А Решайе очень не хотелось уходить… — он замолчал, а потом уставился на меня, опустив бровь. Как будто он хотел сказать что-то еще.

Но потом он отвел взгляд. Покачал головой.

— Ну. Это чуть не убило меня.

В голове промелькнуло понимание.

— И ты не сказал мне ничего из этого, потому что был связан молчанием, — прошептала я. — Ты заключил договор крови.

— Да. Они сказали, что это должно оставаться в тайне. И в тот момент я согласился бы на что угодно, лишь бы это вышло из меня. Черт, это не казалось таким уж ужасным — никогда больше не говорить об этом. И их последний подарок был идеальным прикрытием. Мой отец был ривенайским дворянином, близким личным другом короля. С обеих сторон было много людей, которые хотели бы, чтобы семья Фарлионе была уничтожена только за это. И вот так, убийство Фарлионов стало просто еще одной несчастной трагедией военного времени.

Его голос понизился, загрохотал, впиваясь в слова, как когти в камень. Когда он снова посмотрел на меня, его глаза были серьезными и печальными.

— Я хотел бы сказать, — произнес он медленно, словно делая страшное признание, — что я хотел сказать тебе. Но я не хотел, даже если бы мог. Я не хотел, чтобы ты знала хоть что-то из этого. Пока я не увидел, как ты вошла в эти башни, и не понял, чего тебе будет стоить незнание.

Его пальцы сжались вокруг моих, пока не задрожали, складываясь в молчаливое извинение.

И я ответила ему своим собственным.

— Жаль, что я не послушала.

Я говорила серьезно.

Потому что это могли быть только мы, прямо сейчас. И я знала, что это нереально. Но это была такая привлекательная фантазия.

Я буду слизывать его кровь с твоих пальцев.

Воспоминание о словах Решайе пробилось сквозь тьму. Я почувствовала его присутствие в глубине своего сознания и вздрогнула.

— Оно ненавидит тебя, — пробормотал я. — Оно угрожало тебе. Оно уже причинило тебе боль. И Макс, если…