Судья Бернхайм «Случаи халатности в работе Секретариата»
Факел трещал и плевался. В его неровном свете почти ни черта не было видно. С тех пор как ворота опустили, сквозь город потянулась вереница путников. Они молча проходили город насквозь, практически никуда не заглядывая. Иногда кто-то случайно встречал взглядом своих родичей и откалывался от толпы. Люди, встретив родных, обнимались и долго держались друг за друга, не издавая при этом ни звука. Лишь изредка я слышал, как женщины всхлипывали.
Знаете на что это похоже? На похороны. Только хоронят не простого крестьянина, и не видного вельможу, пропади они пропадом, а целый город.
Командир, и тот сиганул в пропасть. Говорят, в последние дни наш шеф совсем помешался. Да, а кто бы не кукарекнулся? Его семья поколениями служила городу. Еще с той поры, когда «белых» и в помине не было. А тут бах, и родной город сгорел, и Столица, которой он верой правдой всю жизнь служил, уничтожена. Кстати, насчет Столицы – страшное это дело. Не верил я поначалу. Да, весточка, которую принес голубь, была скреплена особым символом «белых». Такое не подделать. Но, понимаете, в Столице живет едва ли меньше людей, чем на всем севере. И какой-то взрыв ее уничтожил? Бред!
А потом, чрез неделю где-то, прискакал тут какой-то мужик с шальными глазами в форме столичной гвардии. Харкал кровью, сказал, что Столица правда, мол, взорвалась. Теперь на ее месте большое озеро, над которым зеленый туман стоит. Чихотный тем же вечером дух испустил, еще и подзаряжал своей заразой народ вокруг. Пришлось его, от греха подальше, в пропасть скинуть вместе с другими заболевшими. После такого и я уж поверил в то, что Столица ухнулась.
Да бог с ней, со Столицей. Мне от ее существования ни холодно, ни жарко. А вот Митарр правда в беде. Моя Иррес совсем плоха, и все только хуже ей становиться. Стыдно признаться, но уже боюсь вечером домой возвращаться. Боюсь, теща скажет, что умерла моя супруга. Настолько боюсь, что все чаще ночами остаюсь на работах. Так вот, подло, и сегодня поступил. Все думают, что я герой, городу не покладая рук помогаю. Знали бы они, почему на самом деле ночами работаю, то наверно и здороваться бы перестали.
Те, кто проходил сквозь весь город никого не встретив, собирались у южных ворот. Кто-то останавливался там лишь пожрать да выпить, а потом уходили на перевал. Но многие оставались у костров надолго, из-за чего пространство у южных ворот очень напоминало полевой лагерь после проигранной битвы. Да, люди у костров постепенно сменялись, кто-то, потеряв родных, уходил на юг в поисках новой жизни, кто-то от безысходности возвращался на север, ну а кто-то присоединялся к нам, помогая разбирать завалы. А людской поток вовсе не мельчал. Люди все шли и шли. Все новые лица вставали у костров погреться.