В конечном счете, хотя Сан и Моро не одерживают победу, их побеждают не до конца. Сверхъестественные силы, с которыми они связаны, обладают достаточным могуществом и угрожают апокалиптическим финалом окружающей среде, которая временно победила монахов и самураев. Силы природы вынуждают материальную цивилизацию Татары пересмотреть свое положение по отношению к лесу. Отказ Сан жить с Аситакой и ее решение остаться в лесу наполняют заключительную часть фильма чувством утраты и неимения. В результате концовка «Принцессы Мононоке» представляет собой своего рода ничью, в которой ни одна из сторон не одерживает победу, а отверженная сторона все еще не отвергнута полностью.

Однако, глядя на финал с позиции XX века, становится ясно, что леса шишигами больше не существует, возможно, он сохранился только в качестве архетипической тени современного бессознательного. В этом отношении решающее значение приобретает сложный, интригующий и загадочный характер Эбоси и ее связь с протоиндустриальной Татарой. В решении фильма сохранить Эбоси и Татару мы видим скрытое признание неизбежности «прогресса»[291]. Отверженные Иные из «Принцессы Мононоке» функционируют как противовес концепции современности в облике прогресса. Однако фильм намного сложнее, чем может показаться, и его посыл гораздо глубже, чем упор на антипрогресс/антисовременность. Признавая «человечность» Эбоси (в обоих смыслах этого слова), фильм вытесняет зрителя из беззаботного культурного пространства, в котором технологии и промышленность можно отвергнуть, как просто неправильные. Стоит еще раз подчеркнуть, что женственность Эбоси, особенно ее способность проявлять заботу, гарантирует, что зритель не сможет так легко принять упрощенное моральное уравнение «индустриальное значит злое». Миядзаки еще больше проблематизирует этот вопрос, делая Татару не просто местом промышленного производства, а местом производства оружия. Кроме того, один из производимых там боеприпасов, железный шар, застрявший в татаригами [кабане], стал причиной проклятия для человечества. Однако именно это оружие дает работу отверженным гражданам Татары, которые, несомненно, имеют такое же право на выживание, как и обитатели леса.

В отличие от видения принципиально гибкого мира, в котором условности могут быть искажены, но никогда полностью не поддаются разрушению, «Принцесса Мононоке» сотрясает традиционную историю, эстетику и гендерные отношения в японском обществе. В противовес элитарным и маскулинным версиям японской истории, император и двор борются с силами, потенциально находящимися вне их контроля, в то время как единственное авторитетное руководство исходит от женщины-волка и женщины – лидера сообщества производителей оружия. Сильнее всего то, что, в отличие от неблагополучных, но все же архетипически женственных женщин из «Могилы светлячков» и «Босоногого Гэна» или сексуально привлекательных, заботливых женщин из романтических комедий, «Принцесса Мононоке» использует женские персонажи, которые существуют сами по себе, независимо от компаньона-мужчины. Более того, эти независимые женщины не приручены через супружество или счастливый конец их истории, они заинтересованы только в самостоятельной, предположительно, полноценной жизни: Сан со своими товарищами в мире природы, Эбоси со своим индустриальным сообществом.