В то время как здесь слышатся отчетливые отголоски мисс Хэвишем Чарльза Диккенса, научно-фантастический «сеттинг» произведения помогает исказить и освежить, казалось бы, устаревшую сюжетную линию. Огромная пустота космоса и неухоженный внешний вид космической станции резко контрастируют с музейным миром внутри, хотя этот мир тоже может стать пыльным и запущенным, судя по поведению машин, сохраняющих его облик. Эта смоделированная европейская атмосфера изначально привлекает утомленную путешествиями команду, особенно испанца Мигеля, которого согревает дом и внешний вид молодой и красивой голограммы Евы.

Даже после того, как он выплюнул вино и объявил все «фальшивкой», он по-прежнему очарован фантазийным образом Евы и охотно уступает место ее воспоминаниям.

Даже после того, как он выплюнул вино и объявил все «фальшивкой», он по-прежнему очарован фантазийным образом Евы и охотно уступает место ее воспоминаниям.

Судьба более волевого Хайнца трагичнее. В отличие от Мигеля, он сопротивляется втягиванию в воспоминания Евы и спрашивает ее, почему она не может принять реальность. В ответ Ева ставит ему ловушку, заманивая воспоминаниями. Хайнц теряется в воспоминаниях/снах о своей семье, и в частности о своей маленькой девочке Эмили. Однако эти воспоминания темнеют, когда машины Евы создают имитацию Эмили, которая преследует его на космической станции, плача: «Теперь я могу быть с тобой навсегда, папа». Тронутый теплотой симулякра и находясь под влиянием ностальгии по семейной жизни, Хайнц отворачивается от «Эмили» и заявляет Еве, что «воспоминания – это не способ убежать от действительности». Однако Хайнц больше не может сбежать от Евы. Несмотря на то что он стреляет в голограмму, ему уже слишком поздно уходить с космической станции. Экипаж, попавший в магнитное поле, не может спасти его и должен уничтожить космическую станцию, чтобы выбраться оттуда. Космическая станция рушится вокруг Хайнца и Евы под звуки «Мадам Баттерфляй». Ева идет к своей «смерти», произнося «добро пожаловать домой, дорогой» (okaeri nasai), чтобы подчеркнуть тот факт, что Хайнц умрет в ловушке ее воспоминаний. В заключительном, лирическом кадре фильма зритель видит умирающего Хайнца, дрейфующего в пространстве в окружении лепестков роз.

Несмотря на то что «Магнитная роза» построена в относительно традиционном формате научной фантастики/ужасов, она поднимает ряд интересных вопросов, касающихся современного (и в особенности японского) отношения к прошлому. Одержимость Евы прошлым характеризуется как явно нездоровая, о чем свидетельствует не только ее собственный злой характер, но и тот факт, что сам «дом» иногда превращается из музейной резиденции в покрытое паутиной захолустье. Заявление Мигеля о том, что все в доме – «фальшивка», подчеркивает бессмысленность попыток имитировать потерянные мечты. Однако возможное увлечение Мигеля воспоминаниями Евы предполагает глубокую привлекательность, которую несет даже самый очевидный симулякр. Тот факт, что он средиземноморский житель, предполагает, что не только его личная, но и культурная идентичность привлекает тщательно продуманное построение европейского мира. Напротив, Хайнц флегматично сохраняет свою личность только для того, чтобы быть застигнутым врасплох симулякром своей дочери, а значит, даже положительные воспоминания могут разрушить настоящее.