Хотя фильм содержит много комических элементов (например, газета отца Атару господина Моробоси каждое утро исправно доставляется неизвестным агентством), в конечном счете это глубокомысленная медитация на взаимосвязь между реальностью и фантазией. Он использует архетипические образы из японской мифологии в сочетании с фарсом и драмой, чтобы провести утонченное исследование желания отрицать потерю и изменение. В затянувшейся кульминации фильма «Прекрасная мечтательница» Мэнду открывает секрет нового Томобики-чо – все это просто мечта. Нетрудно определить, что мечта принадлежит Лам, которая ранее заявляет: «Я хочу жить долго и счастливо с возлюбленным [Атару], его матерью, отцом и всеми его друзьями – это моя мечта». Существо, ответственное за воплощение мечты Лам, – персонаж из японского фольклора, известный как Муджаки Пожиратель снов. После изобличения Муджаки объясняет, как он встретил Лам в океанариуме (другое пороговое пространство) и, восхитясь «чистотой» ее мечты, решил даровать ее ей.

Люди вызывают Баку, Пожирателя кошмаров, чтобы проглотить мечту Лам, якобы возвращая их к реальности. Однако зритель видит, что от фантазии, а может быть, от стремления к ней, избавиться не так-то просто. Атару переживает серию снов и пробуждений, в том числе оказывается в похожем на гарем ночном клубе, что он находит особенно приятным, и наконец сталкивается с таинственной маленькой девочкой, призрачной формой, которую он увидел в начале фильма. Девушка говорит ему, что она «Маленькая Лам», и умоляет его назвать «правильное имя» в его последнем погружении в реальность. «Правильное имя», конечно же, «Лам», и он наконец обнаруживает, что снова просыпается в «реальном мире».

Как упоминалось ранее, можно утверждать, что «Прекрасная мечтательница» – почти идеальный постмодернистский проект по нескольким причинам. Во-первых, в фильме непревзойденным образом эксплуатируется пастиш классических постапокалиптических зарисовок о выживании и школьной романтической комедии, которая переплетается с нарративом. В фильме эти различные жанры блестяще сочетаются с общей структурой сновидения, пороговым пространством, в котором все может случиться, и в данном случае случается часто. В соответствии со структурой стилизации фильм также является постмодернистским, игнорируя фиксированные категории. Самый очевидный пример – отсутствие различия между снами и реальностью, которое достигает почти истерических размахов в финальных сценах, в которых Атару продолжает просыпаться от сна только для того, чтобы впасть в другой. Следует отметить, что этот сюрреалистический прием хотя и выглядит постмодернистским в своем воплощении двусмысленности, на самом деле представляет собой переосмысление старинного китайского философского анекдота, в котором философу Чжуан-цзы приснилось, что он был бабочкой, но он проснулся и задался вопросом, может ли он быть бабочкой, которой снится, что она Чжуан-цзы. Таким образом, «Прекрасная мечтательница» использует как классические архетипы, так и постмодернистские видения, чтобы создать сюрреалистическую атмосферу двусмысленности повествования[343].