– Не бойся, сделаешь камешек величиной с лесной орех или даже с ядрышко лесного ореха, и я дам тебе всё, что попросишь…

– По рукам, – ответил Фаустен.

Его Величество, человек чрезвычайно осторожный, велел позвать графа Большеплута и двух своих ординарцев, которые болтали в голубой гостиной, и приказал им при нём раздеть Фаустена догола; его приказание немедля исполнили, несмотря на робкие возражения молодого человека, скромного, словно девица; он густо покраснел, потому как придворные не удержались от восхищения, увидев его белую кожу и прекрасное телосложение, хотя они были старыми придворными, и Конфетьер, глядя на них, не удержался от улыбки.

Фаустену было очень стыдно, ведь он не привык к такому наряду, и он удивился ещё больше, когда король приказал хорошенько его ощупать и удостовериться, что при нём нет ни одного бриллианта, и пока его приказание исполняли, король велел своему канцлеру сжечь в камине обноски Фаустена. Поиски привели к тому, что был найден ножик, который Фаустен всегда носил при себе. Догадавшись о намерениях короля, сын Тонкопряхи радовался, что проглотил бриллиант, не сомневаясь, что спустя какое-то время камень снова окажется в его руках.

Король, убедившись, что в карманах Фаустена алмазов не припрятано, отвёл его в свою часовню и заставил поклясться на Евангелии, что при нём нет бриллиантов. Фаустен не колеблясь дал такую клятву, поскольку бриллиант был у него в желудке.

В это время к часовне подошли королева и её дочь, они собирались помолиться перед сном, но, услышав голос короля, они отодвинули портьеру и, увидев Его Величество с молодым красавцем без сорочки, войти внутрь не осмелились, а торопливо удалились, сгорая от стыда из-за таковой случайности и весьма озадаченные непонятной церемонией.

Конфетьер, обрадованный и полный надежд, велел принести Фаустену дорогие наряды, и когда тот надел их, то превратился в самого красивого юношу королевства и выглядел так, словно в жизни не носил ничего другого. Он казался самим совершенством. Король спросил Фаустена, какую комнату ему предоставить, чтобы он мог приступить к изготовлению бриллианта. Фаустен сказал, что ему надо осмотреться, и Король, недоверчивый и осторожный, перво-наперво запретил под страхом смерти подходить к незнакомцу ближе, чем на двадцать шагов, а затем взял золотой факел в собственные руки и обошёл весь дворец, показывая его Фаустену, как хозяин, который говорит своему другу:

– Вот что я успел сделать в этом году.

Прислужники, гвардейцы и порученцы, видя, как Его Величество нарушает этикет и с каким вниманием относится к молодому незнакомцу, одетому точно принц, поверили, что происходит нечто невиданное. Все направились в покои королевы и рассказали ей о том, что делает король для долгожданного принца. Инфанта, взглянув на мать, покраснела до корней волос, и обе они подумали, что церемония в часовне есть не что иное, как тайный обряд королей Матакена, который они совершают перед тем, как отдать замуж свою дочь. Присутствовавшие при этом придворные, заметив, как инфанта и королева поначалу смутились, а затем заулыбались, решили, что им уже известно о прибытии молодого принца, и тогда все как один заговорили о скорой свадьбе инфанты и о ловкости, с какой дело было слажено, хотя никто не знал имени жениха.