Маленький Ганс, не уступавший в искусстве логики Аристотелю, делает следующее утверждение – он говорит, что все одушевленные существа обладают фаллосом. <…>. Есть живые существа – скажем, мама, – у которых фаллоса нет. Выходит, и живого существа в данном случае тоже нет. Отсюда тревога. Приходится делать следующий шаг. Удобнее всего сказать себе, что у тех, у кого его нет, он есть⁶⁶.

Перверт – это тот, кто продолжает в каком-то смысле верить в существование фаллоса (прежде всего материнского фаллоса). Отрицание кастрации происходит у него по следующему сценарию: все вокруг обладают фаллосом (маленький Ганс одержим этой идеей – Wiwimacher он находит у лошадей, у игрушечного жирафа, у коровы (вымя), у новорожденной сестренки); затем возникают некоторые сомнения – все-таки фаллос есть не у всех. На следующем этапе эти сомнения решительно отметаются; в качестве решения предлагается фетиш, который позволяет радикально отказаться от раскрытия истины – истины кастрации.

Если невротик может в фантазии рассказать об объекте а, то перверт сам и есть этот объект, он сам – фетиш, который должен заполнить собой нехватку в Другом. Перверт стремится указать Другому на его нехватку, столкнуть его с ней, вызывая тревогу (на это нацелен жест эксгибициониста, распахивающего полы пальто). Здесь обнаруживается определенное сходство между первертом и истеричкой, которая тоже хочет столкнуть Другого с его нехваткой; но, в отличие от истерички, перверт не только демонстрирует эту нехватку, но и хочет заполнить ее собою как фетишем.

Если невротик постоянно перебирает объекты желания, не в силах удовлетвориться ни одним из них, то перверт точно знает, где находится единственный желанный объект и все сводит к нему (это позволяет отрицать кастрацию). Перверт знает, в чем истина, и с педагогическим пылом хочет ее показать (Хаус настаивает в эпизоде «Увольнение», что он должен рассказать умирающей девушке о причине ее болезни, и при этом сам впадает в почти непристойный экстаз, шокируя и пугая пациентку и ее родных). Аналитик также сталкивает анализанта с его нехваткой, но, в отличие от перверта, он этим не наслаждается⁶⁷.

Объект, к которому стягивается весь мир Хауса, это его нога: объект, расставание с которым не произошло в силу кастрации; нога составляет неразрывное целое с даром Хауса и с его наркотическим наслаждением. Отец Хауса – это не мягкий и слишком добрый отец маленького Ганса; но и он не является агентом кастрации, поскольку сам не подчиняется ее закону. Отец Хауса – тиран, руководствующийся произволом, а не законом, он воплощает в себе принцип садистического моралистического Суперэго, которое наказывает, ничего не предлагая взамен (т. е. до третьего такта Эдипа – отцовского обещания – дело не доходит); его поступки бессмысленно жестоки и лишены символического значения.