– Если взберётся на склон, они победили! – заорал архивариус.

Он то и дело подскакивал с сиденья и прыгал у пандуса.

Чёрно-желтый «очарователь» надулся, загрохотав своей молнией, но один из синих «бокаломов» протаранил его в борт, развернул и вся мощь режущего глаза́ росчерка впилась в него. Лопнувшие фонари разметало в стороны, нос кареты треснул и вспыхнул побелевшим от негодования пламенем. Синего «бокалома» подкинуло в воздух, пронесло через шар и размазало по прозрачной стене.

Трибуны остервенело взвыли. Протестующе заголосили дудки. Синие болельщики ревели, как шторм. Чёрно-желтые радостно кидали над головами огненные обручи, исходящие огнём и золотистым дымом.

«Шустрики» с пламенем на крыльях, объехав свалку в центре «побоища», тоже ринулись к вражескому «лагерю», но перегнать соперника уже никак не могли. Длинный синий заклинатик, отчаянным виражом ушёл от огненного шара и взлетел над склоном. Карету опоясали кольца из капель, выстреливших в прозрачный купол переливающимся салютом.

– Успех! – голосил Мровкуб.

– Первый наш! Первый наш! – скандировали синие трибуны.

Из распахнутых клеток вылетели птицы и пронеслись под куполом, победно клокоча.

Архивариус повернулся ко мне.

– Один ноль! Ещё два очка и синих не остановить…

Он осёкся на полуслове. Счастливое лицо потускнело, седая борода, только что бодро топорщившаяся, сникла. Мровкуб сочувственно посмотрел на меня и сел. А я отвел глаза. Чего уставился? Мне его жалость не нужна. Помог бы лучше, но нет, он выше этого. Чистоплюй! Мы хуже Оливье, а он лучше.

Я покосился на хранителя вкуса. Он уже не следил за гонками, а вперился в меня.

– Растаяла решимость, – утвердительно протянул он. – У самого кишка тонка, так хочешь подрядить гомункула?

– Нет! – закричал я.

Оливье наотмашь ударил меня по лицу.

– Заткнись! Насквозь тебя вижу! – заорал он в ответ.

– Что вы себе позволяете? – встрял Евлампий.

Хранитель вкуса скривился.

– Предупреждал! Но вы двое… – он сплюнул за парапет.

Я всё понял и сжался от страха. Убьёт меня!