Невозможно поверить, но он приподнял бокал в тосте.

— Керри, присоединяйтесь. Я праздную своего рода политическую победу. Пусть несколько хаотичную, но так бывает. Население может и не одобрять мои методы, но оно должно быть информировано о том, что наступит, если мы позволим вытеснять себя. Белая раса, как скажет вам даже последний из исследователей, должна быть спасена.

Из нее с болью вырвалось:

— Так же, как бизон.

— Ну, строго говоря, да. В целом — да, так же, как бизон. Без… вмешательства она пребывает в опасности.

— Вы просто чудовище. Сумасшедший. За этим убийством стоят ваши идеи, ваше влияние. — Керри снова увидела все это перед собой: репортер, такой милый идеалист, распростертый в грязи. — Арон Беркович, работая в Times, что-то узнал про вас. Что-то такое, что заставило вас пойти на убийство, лишь бы защитить свою репутацию защитника дикой природы и культурного, — она буквально выплюнула следующее слово, — джентльмена.

— Тем не менее в конце концов выяснилось, что отбраковку стада, условно говоря, произвел не я.

— Вы просто омерзительны.

— Но тем не менее очевидно, что вы сочли меня достойным того, чтобы последовать за мною сюда — кто знает, по какому зову похоти. Последовать за мной сюда, несмотря на то, что еврейский репортеришка считал, что я могу убить, если возникнет необходимость защитить свою репутацию. — И он шагнул в ее сторону, как бы демонстрируя свою готовность сделать именно это.

— И все эти теории, что убийцей был итальянец, Роберт Братчетт или Лин… Это вы распространяли такие версии, — продолжала она настаивать на своем.

Грант ухмыльнулся.

— Любой из них мог сделать и это, и что похуже — все люди этого сорта склонны к насилию. Кто знает, что мог натворить каждый из них? Но в любом случае — да, все это прекрасно отвечает нашим целям. Все это лишь вопрос раздувания пламени.

Страх был отличной тактикой воздействия на местный народ — в равной степени и на богатых туристов, и на местных уроженцев. На всех, кто готов был проглотить то, что им впихивал Грант со своими приспешниками.

Потягиваясь, как будто признание доставило ему удовольствие, Грант оперся о стену напротив лестницы.

— Галльский петух, — произнесла Керри. — Герб. ЛНА.

— Дядя Фарнсуорта, Эдуард Драмонт… А, я полагаю, вы все еще в неведении насчет этого. Прелестная судомойка, несмотря на всю сообразительность и то, что она сумела заметить герб в офисе телеграфиста, так и не вычислила окончательное звено. Наш не-столь-уж-кроткий телеграфист — кажется, двоюродный или троюродный племянник Эдуарда Драмонта, который в наши дни широко известен во Франции.