Никас молчал, переваривая.

— Я поняла, что ты хотела сказать, насчет музея. Понимаю, почему ты ушел. Я ушла, потому что наш дом сгорел. Не во время войны, нет. Отец с матерью постоянно курили в постели. Но только после того как напьются. В общем, в один прекрасный день я вернулась на пепелище.

— Вернулась?

— Я часто уходила из дома на неделю, две. Работала где-нибудь за еду. Как в музее, например. Иногда мне платили деньгами. Я копила, чтобы уехать как бабушке. Она для меня была как Шамбала, сказочная страна, где познается покой. Я помнила, как жила у нее, когда была совсем маленькой. Было очень хорошо, спокойно, весело. Но, став постарше, я поняла, что ее, скорее всего, нет в живых. И что мне лучше начать осваивать какую-нибудь настоящую профессию, а не ждать покровительства далеких родственников. В то время мне повезло, и я смогла обратить на себя внимание иностранца. Он пилотировал почтовый самолет. Я была такой милой и обходительной, насколько это вообще было возможно. Он привязался ко мне как пес. Ему было уже за сорок, одинок, холост, а мне девятнадцать, свежа и ласкова. Я была одновременно несуществующей дочерью, о которой можно заботиться и учить чему-то, и любовницей, которую можно с рычанием пялить в гостинице. Идеальное сочетание для мужика в его положении. Со временем он научил меня пилотировать. Иногда я делала вылеты за него, пока он, пьяный, дрых в багажном отделении.

Максиме помолчала.

— Я до сих пор ему благодарна. Если б не он, я бы так и продолжала работать за харчи, или вообще погибла от злокачественного триппера. После того как я ушла от него, меня уже знали и ждали нужные люди. Они предложили мне возить контрабанду. В основном наркоту. Но иногда обычные шмотки, продукты, лекарства…

— Людей? — спросил Никас.

— Иногда, — спокойно ответила Максиме. — Ну не пучь глаза. Боевиков. Всяких четких коммандос. Туда-обратно. Иногда только туда. Мне это не очень нравилось, но деньги были хорошие. Я стала самостоятельной. Училась драться у новых друзей. Стрелять. Продуктивно общаться, в общем.

— И что было потом?

— Давай в следующий раз, — пророк взглянула на него ореховыми глазами. — А то у меня уже язык устал.

Она повозилась, мурлыкая и раскачиваясь. Потом легла, положив пятки на колени Аркаса. Это было приятно. Журналист смотрел, как на них плывут звезды. Одинокая планета бороздила пустоту вечного космоса. О чем мы болтаем? — подумал он, удивляясь самому себе. Сидим тут как познакомившиеся в интернете одиночки среднего возраста и пытаемся понять, стоит ли тратить друг на друга время. Я должен был спросить у нее для чего нужно терзать Многомирье.