— Где Коналл? — практически завопила леди Маккон.

— С ним все хорошо, миледи. Совершенно замечательно. Он отнес Биффи внутрь, подальше от солнца.

— Внутрь?

— Внутрь октомата. Они там с мадам Лефу. Как только она поняла, что происходит, сразу открыла люк и впустила их.

Избавившись от страха, леди Маккон почувствовала почти болезненное облегчение.

— Показывайте.

Профессор Лайалл отвел их к кабине октомата, обошел ее сбоку и застенчиво постучал. Доселе невидимая дверь в броне распахнулась, и наружу выглянула мадам Лефу.

В этот миг леди Маккон отчаянно хотелось, чтобы при ней был ее парасоль. Она бы поприветствовала француженку, хорошенько врезав той по голове. Нечего было втягивать всех в такую историю, будь они хоть трижды подруги! Изобретательница стала источником слишком большого количества ненужных тревог, и неважно, правое ее дело или нет.

— Слушаю вас, профессор Лайалл.

— Леди Маккон желает видеть своего мужа, — тут бета сделал шаг в сторону, чтобы француженка смогла увидеть потную и явно расстроенную Алексию вместе с ее носильщиками.

— Алексия! Вы нездоровы?

Это было уже слишком.

— Нет-нет, со мной все отлично. Я то гонялась за вами по всему Лондону, то, наоборот, удирала от вас. Я видела, как горит город, как рушится обиталище роя, и выпадала из дирижабля — дважды! К тому же есть опасность, что я вот-вот рожу. И я потеряла свой парасоль! — последние слова Алексия сопроводила совершенно детским рыданием.

Из головы октомата донесся голос — низкий начальственный голос с шотландским акцентом:

— Это моя жена? Превосходно. Она-то и нужна, чтобы снова поставить щенка на ноги.

Голова Женевьевы ухнула и исчезла, словно ее обладательницу против воли втащили назад, и вместо нее возникла голова лорда Маккона.