– Не знаю, – сказала Настя и поразилась ее проницательности. – Вот мы и пришли.

Учительнице понравилось у Насти. Она с удовольствием задержалась возле книжных полок, на которых увидела красный четырехтомник Лермонтова.

– Шестьдесят четвертого года. Под редакцией Андроникова. Неплохой. О, «Роза мира»? «Миссия Лермонтова – одна из глубочайших загадок нашей культуры». Я не Эдип – загадку не разрешила. Впрочем, и Сфинксу до него далеко. Чудная старуха? Чудная. Я посижу. Устала. Юбка чистая. Я газетку всегда подстилаю. Ты иди-иди на кухню, собирай чай. Я отдохну. «И ненавидим мы, и любим мы случайно…»

Настя открыла холодильник, и ей показалось, что Женя у нее за спиной. Она замерла. Учительница продолжала декламировать:

– «Ты не должна любить другого, нет, не должна! Ты с мертвецом святыней слова обручена!»

Настя вздрогнула, резко обернулась. Учительница стояла перед зеркалом и разглядывала себя.

– Не узнаю. Давно не смотрелась, а сейчас вот глянула на себя как бы со стороны и вижу кого-то чужого. В душе-то я все та же прежняя Глаша, которой папа читал «Утес». Тебе папа не читал «Утес»?

– Со сливками или с лимоном?

– Что, одновременно?

– Ну почему же? – засмеялась Настя. – Можем и по очереди.

– Я бы хотела начать с лимоном. А потом – со сливками!

– Да ради бога!

Гостья, не допив и второй чашки (со сливками), сморилась. У нее повело глаза, и Настя поняла, что встать и идти куда-то у старенькой учительнице сил не хватит.

– Может, полежите, Аглая Владиславовна?

– Что ты! Что ты! Я и так доставила тебе уйму неудобств.

– Какие неудобства? Я одна. Пойдемте, я уложу вас. Вам надо отдохнуть.

– Отдохнуть надо, – неожиданно согласилась учительница. – Ты права, у меня нет сил, даже чтобы встать.

Настя провела гостью в зал и уложила на диване.

– Я буквально на минуточку, – забормотала Аглая Владиславовна, – чуть-чуть, одним глазком.

И тут же уснула. Настя накрыла ее пледом.