Услышав спокойный тон бывшей помощницы и не заметив ни единого признака сопротивления, Ханс облегченно выдохнул.

– Тебе нужна помощь, – вместо ответа ласково, будто обращаясь к собственной дочери, проговорил он.

Этого было достаточно, чтобы все стало ясно. Ронда грустно улыбнулась своим мыслям и, понуро уронив голову, поплелась к заднему пассажирскому сиденью.

Когда Ханс открывал перед ней дверь, в голове все же проскочила абсурдная мысль. А может, снова сбежать? Но Ронда раздавила зародыш бунтарства, едва начала представлять, какие у подобного решения могут быть последствия.

Она уже не знает, куда идти и что делать. Единственное место, где она надеялась найти ответы, снова обвело ее вокруг пальца. Сестра выключила телефон. Дома Ронду моментально найдут. Идти куда-то еще? А смысл? Останься она «на свободе», даже если удастся найти идеальное укрытие, Ронда рано или поздно выйдет из него, чтобы снова прийти в «Юстину» в надежде все же получить ответы. И здесь ее наверняка поймают. Как это уже сделал Ханс.

Театр – безупречная ловушка.

– Этель знает? – положив ладонь на дверь сине-белого авто, спросила Ронда.

– Почему ты спрашиваешь меня? – Брови мужчины выгнулись в жесте искреннего удивления.

– А почему доктора позвонили в первую очередь в наш отдел, а не моей сестре?

«Ваш. Ваш отдел. Тебя отстранили», – поправил внутренний голос, но Ронда оставила это замечание при себе.

– Ты знаешь правила, Ронда, – на парковке было почти безлюдно. Тишину нарушала лишь какая-то попсовая песня, что играла по радио в машине. А потому даже шепот Ханса казался громом.

– Хотите сказать, меня сочли опасной для работы в полиции, но предупредить мою семью о моем недуге не сочли нужным? – Она упрямо выпрямилась и попятилась от машины.

Останавливая Ронду, Ханс положил одну руку на плечо подопечной:

– Я понимаю, что тебе сейчас страшно и больно…

«Не то слово».

– Но неужели ты не понимаешь, что будет лучше, если Этель узнает обо всем от тебя самой?

– У меня не заберут телефон? – Ронда слегка расслабилась и приободрилась, хоть и подозревала, что такое заверение может быть лишь уловкой.

– Не заберут, – кивнул Ханс.

В глазах Ронды он наверняка увидел тени сомнений, что роились в мозгу червями. От страха Ронду мутило, и вместе с этим возвращался вкус крови. Она боялась, что ее желудок вновь вывернет наизнанку.

– Никаких смирительных рубашек, – успокаивающе пообещал Ханс. – Никаких комнат с мягкими стенами.