– Дрейк! – Я снова выкрикиваю его имя, кончая, захлебываясь безудержным удовольствием, от которого вот-вот потеряю сознание. Взлетаю высоко-высоко и мягко скольжу вниз, мягко, как перышко, и тягуче, как патока, а потом чувствую его губы, яростно терзающие мои. И отвечаю с той же страстью.

Позже я думаю, что этот дикий, злой, почти на грани боли поцелуй – наша попытка вернуться на грешную землю. Попытка убедить себя, что, черт, ну не может всего лишь секс быть настолько хорош.

За ночь мы повторяем это трижды.

И даже когда все кончено и каждая мышца моего тела ноет и тянет, обещая отомстить завтра болью, я не знаю, к чему это приведет. Или во что превратится. Сегодня я принадлежу Дрейку, и я счастлива.

Сегодня мы действительно муж и жена.

А завтра? А через месяц? Должны ли мы будем сделать это в последний день, когда истекут отпущенные нам шесть месяцев?

Не могу вообразить, кем бы мы стали друг для друга, если бы не дедушкино завещание, или мои безумные родители, или «Юпитер Ойл». Они связали нас.

Ладно, признаю, возможно, во мне сейчас говорят бурлящие в крови гормоны.

Это не меняет того факта, что я боюсь.

Я так напугана, что никогда не захочу, чтобы Дрейк Ларкин вдруг оказался где-то, но не здесь. Не рядом со мной, обнимающий своими огромными руками. Слишком прекрасная и живая иллюзия, чтобы оказаться всего лишь сном.

* * *

Утром я расплачиваюсь за все.

Никогда в жизни у меня не болели так ноги, даже когда я сдавала кросс по пересеченной местности или ездила верхом на Эдисоне в течение нескольких часов, когда была маленькой девочкой.

Но и утром Дрейк не оставляет в покое. Он снова берет меня, наклонив над кроватью, сотрясая бедную старую мебель так, что она чуть не разваливается.

Он называет это «утренний трах», по его словам – самый сладкий.

И, кажется, я начинаю верить.

Потому что когда я только прогнулась и позволила ему снова наполнить меня, я подумала, что сойду с ума от боли в бедрах.

Но! Сюрприз! Все прошло к тому времени, когда мы закончили. Он, изрыгающий проклятия сквозь зубы, его обжигающе горячая ладонь на моей заднице и жалящий смесью боли и острого удовольствия укус, прямо перед тем, как я улетела второй раз за утро. Мне понадобится ручка и бумага, чтобы сосчитать, сколько раз мы делали это за последние двадцать четыре часа. Приятные воспоминания. Особенно когда я смотрю на мужчину. Вот как сейчас. Он уже на улице, снова чем-то занят. Наблюдаю за ним через кухонное окно.