— А сын? У тебя же и сын, и дочь есть?

— Есть, есть! Вон они как раз колготятся дома, все поприехали. Иди сам с ими побалакай. Я уже проводил такую агитацию — пока не получается. Может, у тебя получится. — Иван повел уполномоченного к себе во двор. Еще от самой калитки закричал: — Григорий, поди сюда!

С магнитофоном в руках на крыльцо вышел Гришка, увидев чужого, приглушил музыку:

— Что там такое?

— Да вот пришли насчет скота. Держать, говорит, скотину надо. Я уже старый. Надо, чтобы ты за это дело взялся. Ты как?

Гришка хмыкнул:

— Да ты что, смеешься? Во дают! — Он кликнул жену свою: — Аня, иди послушай!

Из сеней в коротеньком сарафанчике выбежала Аня. Белые дебелые коленки вызывающе высоко открыты, тонкие, как ниточки, бретельки еле удерживают непомерно пышную грудь. Живот заметно выпирает.

«Фу-ты, бесстыжая…» — Иван невольно отвел глаза в сторону.

— Чево? — спросила Аня и луп-луп по всем своими большими синими глазищами, хлоп-хлоп длинными ресницами.

— Вот говорят, надо хозяйство заводить — корову, поросенка… Заведем корову? Будешь доить, кормить…

— Да ну вас! Всю жизнь мечтала в навозе копаться! Вам все шуточки, а там Зина новое платье показывает, закачаешься! — Аня крутнулась и ушла, только дух ароматный, женский поплыл с крыльца на стариков.

— Дело очень серьезное… — попытался остановить ее бывший уполномоченный, но не успел.

Гришка откровенно смеялся.

— Дело очень серьезное, — повторил уполномоченный, обращаясь уже к Гришке.

— Да снились они мне, ваши скотина, огород! Что мне, не хватает чего? — Гришка уже не смеялся, приготовился отбиваться.

— Не хватает… Мяса не хватает… Очереди за ним.

— Я лучше в очереди постою… Я ж работаю, вы что? Брошу тепловоз? Хм, вот чудаки! — закрутил Гришка головой и медленно ушел.

Иван обернулся к уполномоченному:

— Ну, видал?