— Ой, фантазер ты, Ваня! Неугомонный.
И Иван воспринял эти слова как похвалу с ее стороны, как одобрение своих планов.
Поставил Иван инструмент — тяпку и лопату — в угол сарая, там же взял метлу и, не заходя в дом, вымел начисто весь двор. Вышел на улицу и там тротуар почистил. Потом достал из погреба ведро недавно привезенного белого песка, посыпал им и на улице, и во дворе, стволы деревьев побелил разведенным мелом, и сразу парадно стало, празднично.
7
На другой день думали к обеду, а оно уже с утра приехали дети: Григорий с женой, Зинаида с мужем и сыном Николкой — сосунком еще. Криклив, неугомонен, а возьмет на руки «баба Нина», заулыбается своим беззубым, как у старичка, ртом, показывает красные десны. Хороший мальчонка — тяжелый. Опередила Зинаида Григория. Но и тот не отстает, уже заметен животик и у его синеглазки, как про себя зовет Иван невестку.
Приехали, городских гостинцев привезли: колбасы, сыру, выпивки. Гришка сунул отцу бутылку «Столичной», а Зинаида свой коньяк выставила на стол — нарочно, чтобы все видели. Любит прихвастнуть, водится за ней такой грешок. Да пусть, не велика беда: женщина, да к тому же молодая, рада, что живет в достатке.
Иван взял коньяк, стал изучать красивую наклейку:
— Три звездочки… Это што такое означаеть?
— Трехлетней выдержки, — охотно пояснил зять.
— Ох ты! — удивился Иван. — А у меня больше трех недель не выдерживается. Хоть свое, хоть купленное, как бы далеко не спрятал, все равно не удержишь: сразу и повод находится, и компаньоны. А это сахарная голова нарисована? Его из сахара разве делают?
— Нет, это гора Арарат — символ Армении.
— На сахарную голову похожа. Раньше, я еще помню, сахар такой был. Конусообразная глыба такая и завернута в синюю бумагу. А крепкий был, молотком бей — не разобьешь, только искры летят. «Сахарная голова» почему-то назывался.
— Эй, дед, хватит бутылкой любоваться, давай помогай, — прикрикнула на него Нина. — Достань из погреба картошки и начисть. А я пока мясом займусь, — засуетилась Нина — принялась готовить обед.
Дочь и невестка переоделись, оттеснили Ивана, отобрали у него нож: «Иди, дед, погуляй, сами управимся». А ему то и надо, повел ребят во двор сооружать стол в садике под деревом: тепло ведь на улице, будто летом. Тихо. Деревья цветут — вишня вся в белом, пчелы в ней как в улье гудят.
Соорудили под вишней стол, стулья вынесли, на них удобней сидеть, чем на скамейках. Справились — делать нечего. Тогда Иван метнулся в погреб и вынес оттуда бутылку под мышкой, а в руке, как в блюдце, три соленых помидора. Положил помидоры на край стола, кивнул Гришке: