Радикалы намеревались построить в Афганистане шариатское государство. Это исключало как республику западного образца, опробованную при Дауде, так и наследственную монархию (по мнению радикалов, правителя надлежало избирать, а передача власти по наследству противоречила «чистому исламу»). Впрочем, большинство умеренных выглядели таковыми только на фоне радикалов. Палитра «ИСМА» была не столько пестрой, сколько смазанной – так, традиционалиты Гейлани и Моджадедди происходили из знатных суфийских родов, но и радикальный Саид Мансур был пиром[175]. Юнус Халед считался наиболее спокойным из радикалов – однако среди его полевых командиров присутствовали мулла Омар (будущий основатель «Талибана»*) и Джалалуддин Хаккани (будущий создатель террористической «Сети Хаккани» – союзницы талибов и «Аль-Каиды»*). Иными словами, и умеренные традиционалисты, и радикалы все равно являлись мусульманскими фундаменталистами – и, учитывая военную атмосферу, условная грань между ними постепенно стиралась.

Пешаварские лидеры ожесточенно конкурировали за ресурсы и последователей. Теоретически все они сражались за ислам – поэтому никто не мог открыто позиционировать себя как умеренного. Умеренность была наихудшей рекламой; «умеренный» означало «менее джихадистский», «менее приверженный исламу». Каждый предводитель должен был доказать, что именно он – самый неистовый защитник веры, самый рьяный джихадист и «самый мусульманский мусульманин», которому соперники и в подметки не годятся. Сама атмосфера подталкивала оппозиционеров к экстремизму и воодушевляла тех, кто уже был искренне экстремистски настроен. Через «ISI» поступала большая часть помощи, но далеко не вся. Иран покровительствовал афганским шиитам, в первую очередь – хазарейцам, которых разгромил «железный эмир» Абдур-Рахман в XIX в. Помня о пережитых унижениях, хазарейцы ненавидели пуштунов; кроме того, на их межнациональную вражду накладывалось вечное противостояние шиитов и суннитов. Если раньше хазарейцы жили под пуштунским сапогом, то теперь – ощутив силу и поддержку иранских единоверцев – они горели желанием отомстить угнетателям. Саудовская Аравия и другие донаторы тоже установили прямые связи с моджахедами в обход «ISI». У Египта были свои клиенты – как и у Индии, непримиримого врага Пакистана. Общие суммы денег, перечисленные на поддержку афганского сопротивления, невозможно подсчитать.

В наши дни Афганский джихад считается «точкой невозврата», после которой в мире поднялась волна исламизма, бушующая поныне. «Аль-Каида»*, «Талибан»*, «Исламское государство»* – эти и многие другие международные террористические организации возникли вследствие импульса 1979–1989 гг. Искры из Афганистана все еще разлетаются по миру, поджигая локальные очаги радикализма в Средней и Юго-Восточной Азии, в Африке и на Ближнем Востоке. Афганское эхо звучало на Северном Кавказе в 1990-х гг. и в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г. Фундаменталисты восприняли Афганский джихад как новый – и весьма перспективный – этап «священной войны» против кафиров с целью создать Всемирный халифат, то есть реализовать давнюю мусульманскую мечту о глобальном господстве. В Афганистане была переосмыслена концепция джихада, и кампания 1979–1989 гг. стала судьбоносной вехой радикализации исламизма. Традиционная исламистская казнь – перерезание горла – называется «кабульской улыбкой» в память об Афганской войне. Когда в 2010-х гг. боевики «ИГИЛ»* записывали на видео убийства пленников и заложников, они тем самым передавали кровавый «привет» в прошлое, салютуя своим афганским предшественникам.