Моего отца звали Даркави. Я любил его. Несмотря на побои, на ругательства. Несмотря ни на что. Просто потому, что он был моим отцом. Между двумя приступами ярости он умел быть хорошим и справедливым. И даже нежным.

Моего отца звали Даркави. Я любил его.

И я же его убил.

Но об этом знает только Межда.

С тех пор я живу с призраком отца и с ранами, которые он мне нанес; они глубоки, как сама бездна.

* * *

Изри курит во дворе, а я в кухне с Василой. Это, в общем-то, не совсем кухня. Здесь, на ферме, есть одна большая комната с огромным камином. Прямоугольный стол, накрытый желто-зеленой клеенкой, четыре деревянных стула, дровяная печка для готовки, маленький холодильник и шкаф для хранения провизии. Узкая крутая лестница ведет на второй этаж, там две комнаты. Изри предупредил Василу, что мы будем спать в одной кровати, и она ничего не сказала.

Напротив дома – большой курятник, где весь день бродит десяток кур.

Васила хочет приготовить на ужин мясное рагу, и я предлагаю свою помощь. Она с удивлением на меня смотрит, наверное, беспокоится, что я все испорчу.

– Не волнуйтесь, мадам, – говорю я с улыбкой. – Я уже давно научилась готовить. Так что идите спокойно к Изри. Уверена, вы по нему соскучились…

– Спасибо, дочка.

– Не за что, мадам. Это вам спасибо за прием.

– Можешь звать меня Василой.

– Хорошо, Васила.

Она уходит, и я принимаюсь за работу. Окно открыто, и я вижу, как она подходит к Изри.

– Как дела, сынок?

– Очень хорошо, джедда[8]. А у тебя?

Он поднимается, чтобы уступить ей стул. Старый разболтанный стул, уличный наверное. У меня теплеет на душе, когда я вижу их вместе, рядом друг с другом.

– У меня тоже хорошо, – говорит она. – Тама захотела приготовить ужин.

– Пусть готовит. Увидишь, как у нее отлично получается!