Пока я не знаю, будет ли видеть правый глаз, не знаю, буду ли вообще видеть, я не думаю об этом. Каждый делает свою работу: я делаю свою, доктора – свою. Но самое главное, что это жизнь и она продолжается.

С. С. Сережа, я не хочу называть никаких имен, связанных с трагедией, но задам тебе общий вопрос этического свойства. Вот Пушкин говорил, что “гений и злодейство – две вещи несовместные”. А как по-твоему, обязательно ли хороший артист должен быть хорошим человеком?

С. Ф. На мой взгляд, в идеале хороший артист должен быть хорошим человеком. Но это, скорее, своего рода мечта. А если исходить из жизненного опыта, то я скажу – нет. Хороший актер необязательно должен быть хорошим человеком. Приведу интересный пример из моей жизни. Когда-то Юрий Николаевич Григорович пригласил меня к себе в кабинет и сказал: “Сергей, через месяц у вас «Спартак». Идите в зал и работайте”. Я удивился: “А кого я должен танцевать?” – “Как кого, Спартака!” – “Юрий Николаевич, я не могу быть Спартаком, я к этому не готов”. Григорович говорит: “Я не понял, вы что, за меня хотите решить, Спартак вы или нет? Решать буду я, а вы идите и работайте”. Тогда я начал его убеждать: “Юрий Николаевич, я правда не могу быть Спартаком, но я бы очень хотел станцевать Красса. Можно я попробую и сделаю Красса?” На что он сказал: “Нет, а вот Красса я вам не дам!” – “Почему?” И Григорович как отрезал: “Потому что у вас злости нет!” Помолчал и добавил: “Может, вы в жизни самый злой человек, настоящий злодей. Но какой вы в жизни, меня вообще не интересует. А вот сценической злости у вас нет. Поэтому Красса я вам не дам. А Спартака идите и работайте”.

С. С. Замечательная история!.. Сережа, недавно ты впервые после нескольких месяцев лечения встречался со своей труппой. Волновался перед тем, как открыть дверь и снова увидеть своих коллег?

С. Ф. Ой, конечно! И был очень-очень растроган. Когда я пришел к себе в кабинет, туда началось прямо паломничество артистов. Каждый хотел меня потрогать, пощупать, ущипнуть, поверить в то, что это именно я. Каждый хотел пожать мне руку, поздороваться… Люди шли и шли, не было и речи о том, чтобы приступить к работе. Ну а потом, на открытии нового сезона, я увидел не только коллектив балета, но и все цеха Большого театра и получил возможность сказать всем: “Здравствуйте!” Но самое трогательное: когда Владимир Георгиевич Урин объявил, что сейчас я скажу несколько слов по поводу планов балета Большого театра на предстоящий сезон, раздались аплодисменты, которые долго не стихали. Этими аплодисментами люди ответили мне: “Здравствуйте!”