Ю. Р. Да, да, да. И всех кормили, поили.

С. С. Владимир Крайнев был человеком общительным, широких интересов, а Татьяна Тарасова – такой хлебосольной хозяйкой! У нее всегда были ведра винегрета и оливье, тазы котлет и пирожков…

Ю. Р. Это точно.

С. С. И все мы были счастливы. Эта квартира была всегда забита народом до последнего сантиметра, будь то коридор, гостиная, кухня, ванная. Все находили свой укромный уголок. Тогда еще не существовало понятия “квартирник”…

Ю. Р. …но там, если ты обратила внимание, никогда никто и не играл, все только спокойно беседовали. Володя, будучи человеком остроумным чрезвычайно, употреблял какую угодно лексику, но эта лексика никогда не носила оценочного характера. Виртуозное владение языком! И даже если они с Таней принимались, ну… выяснять какие-то вопросы, Крайнев оставался добрым и нежным. Позднее, будучи блестящим пианистом, он реализовался еще и как педагог.

С. С. Но как у пианиста и артиста у него все-таки была трагическая судьба и сложная карьера. Думаю, он попал не совсем в свое время. Его талант и масштаб личности как музыканта не был оценен по достоинству.

Ю. Р. Может быть. Но это не его трагедия, это вина и беда именно времени и окружения. Потому что сам Володя был блистательный человек, и, слушая его игру, я ощущал настоящее счастье! Он всегда приглашал на концерты, я вечно не успевал к началу, прибегал к середине или к антракту, заходил в его гримерку и говорил: “Володя, прекрасно”. А он отвечал: “Да что ты?! А вот если б ты еще и послушал!..”

Сейчас расскажу про свой музыкальный дебют, он тоже связан с Володей Крайневым. Кстати, дебют может быть одновременно и последним выступлением? Это было в Большом зале консерватории. Праздновали Володин день рождения, допустим, шестьдесят лет. Я зашел в дирижерскую комнату, где музыкальный критик, Володин друг Женя Баранкин, замечательный человек, остроумнейший, брал интервью. В комнате было мало места, поэтому я сел за рояль, который стоял в углу. И говорю: “Я, знаете, музыкой занялся, и у меня есть учитель – Владимир Всеволодович Крайнев. Он считает, что концертирующим пианистом я, конечно, не стану, но все-таки способности есть”. Женя спрашивает: “Можете что-нибудь сыграть?” Я сыграл “Собачий вальс” и спрашиваю: “Ну, что скажете?” Женя отвечает: “Единственное, что могу сказать, – эта музыка в этом замечательном зале прозвучала впервые”.

С. С. А фотографировал ли ты Крайнева? Что-нибудь расскажешь об этом?

Ю. Р. С Володей странная штука. Его непросто было сфотографировать. В нем почти всегда чувствовалось какое-то внутреннее недоверие к себе. Пианистов вообще тяжело фотографировать, их рояль заслоняет. Но тем не менее несколько раз я его снял, и, как мне кажется, довольно удачно. А фотография Крайнева, которую я в первый раз напечатал в газете, была сделана в Кольмаре во время фестиваля, куда его и меня пригласил Спиваков. Какой же это был праздник! И Володя Крайнев после концерта, отрешенный такой, стоит около эстрады. Музыканты собирают свои вещи, а он все еще продолжает пребывать в музыке. Вот эта фотография мне нравится. А вечером в тот же день мы отмечали его успех. Ты же знаешь, какой маленький город Кольмар.