Ли Си Цын женских слез не терпел, поэтому почти в ультимативной форме приказал мне успокоиться и отправил Ксиу в компании русскоговорящего китайца покупать для меня нормальную одежду. Дева настолько вдохновилась, заблестела глазами и заулыбалась, что я сразу заподозрила гадость с ее стороны и попросила перевести: если она купит что-то подобное тому, что на мне, то я натяну ей это лично по самые уши, а сама заберу ее вышитые наряды. Блеск глаз поблек, улыбка увяла, и выбрала Ксиу пару вполне пристойных платьев, которые я сейчас носила, притворяясь ею, и довольно удачно, надо признать. Для полного соответствия я иногда путала слова и ставила неправильно ударения. Этому Белочкин, который оказался директором гимназии, умилялся, его отпрыски, мальчики-погодки, едва вошедшие в школьный возраст, над этим хихикали, а супруга огорчалась, поскольку надеялась, что нужные экзамены я сдам весьма быстро. Не потому, что жаждала выставить меня из своего дома. Нет, Мария Алексеевна оказалась чрезвычайно внимательной и доброй хозяйкой. Просто ей хотелось, чтобы просьба Ли Си Цына была выполнена как можно скорее и наилучшим образом.

Уж не знаю, что для них сделал песцовский родственник, но говорили о нем только с восхищением, ко мне же относились как к любимой племяннице, которую долго уговаривали приехать в гости – и вот наконец она снизошла. В моем положении были несомненные плюсы: никто не удивлялся, если я чего-то не знала, все списывали на культурные различия. Но и минусы тоже были: детей весьма интересовали традиции Китая, в которых я была совершенно не сильна. Но я выработала прекрасное противодействие – в случае чего нежно лепетала, что не уверена, могу ли я это рассказывать иностранцам, а кроме того, дала зарок не пользоваться родным языком до сдачи экзаменов. К зароку отнеслись серьезно и только один раз попытались подсунуть бумагу с иероглифами, по виду даже не китайскими. Рассматривать я их не стала, сразу зажмурилась и повторила про зарок. После этого никаких поползновений на знания о моей якобы родине не было.

Плюсом было также то, что я выпустила Мефодия Всеславовича и пользовалась его помощью. Честно говоря, я опасалась, что местные домовые могут про него рассказать хозяевам, но еще больше я боялась, что постоянное пребывание в шкатулке навредит здоровью моего помощника, которое и так было не ахти после службы у Соболевых. Оказалось, по обоим пунктам беспокоилась я напрасно. В шкатулке домовой впадал во что-то похожее на анабиоз и мог в таком состоянии находиться если не вечно, то очень долго. А домовых у Белочкина не было. Я ужасно удивилась, но Мефодий Всеславович пояснил, что домовые необычайно редки, поэтому ценятся хозяевами. И жить могут не в каждом доме. «Свет там нужен», – непонятно пояснил Мефодий Всеславович, а на мой вопрос, неужели у Белочкина нет этого самого нужного света, так же непонятно ответил: «Может, у них и заведется кто, но сейчас нет и не предвидится». Поэтому мой домовой взял присмотр над хозяйством всего дома, одновременно прикрывая и контролируя мои перекидывания от посторонних. Он отъелся и даже приоделся, используя лоскуты из корзинки для рукоделия, которую мне зачем-то вручила настоящая Ксиу. Даже если бы я увлекалась шитьем или вышивкой, вряд ли нашла бы на это время: все дни были заняты учебой. Если я не зубрила у себя в комнате, то торчала в библиотеке, изучая законы. Очень уж мне запали в душу слова Ли Си Цына о том, что есть способы выйти из клана даже в моем бесправном положении.