Я все чаще думал о Сигрид и о том, что она просила взять ее с собой, но так и не решался на побег. Может, это было и к лучшему. Бурицлав был хорошим человеком, Сигрид могла бы рассказать, что слухи о новой женщине в его постели каждую ночь – лишь выдумки, потому что Бурицлав смотрел только на своих жен, не обращая внимания на других женщин. Она и другие рабыни жили спокойно, никто их не домогался. Она выполняла свои обязанности, как и все мы, ела за общим столом в длинном доме, где жили все рабы, и не жаловалась. Но мысль, что Бурицлав распоряжался ее жизнью, что при желании он мог затащить ее к себе в постель, была невыносима.

Подобные мысли могут сломить мужчину. Возможно, именно из-за этих мыслей ранней весной 997 года у меня сильно разболелась грудь. Мы по-прежнему жили на Хуторе, но поговаривали, что Бурицлав скоро собирается в путь, потому что здесь он проводит лишь зимы. Эйстейну не нравился мой кашель, он просил меня, чтобы я полежал в тепле, чтобы поправиться, но я продолжал заниматься лошадьми на конюшне, мыл и чистил скребницей копыта, набивал подковы, как делал это и раньше. Так я проходил полмесяца, пока в один из дней не произошла драка. Вышло так, что я стоял между стойлами, подковывая одну из лошадей Бурицлава, в открытое окно мне была видна Сигрид, сидевшая под стрехой и прявшая шерсть. Я обратил внимание на то, как один из рабов, с черной окладистой бородой, подошел к ней, схватил за руку, так что веретено упало на землю. Что мне еще оставалось делать, как не бежать к ней? Чернобородый что-то прорычал мне на своем языке, не отпуская Сигрид. Я всегда носил топор на поясе; я выхватил его и ударил того по лбу топорищем. Тогда он ее отпустил, но замахнулся и попал мне в челюсть, я упал на колени, но смог ударить его сзади по коленям топором и повалил на спину. Я набросился на него и приставил лезвие топора к его горлу.

Я бы убил его тогда, если ли бы не крики Сигрид и ее мольба, чтобы я сохранил ему жизнь, отпустив его. Я не мог этого понять, но у меня начался приступ кашля, чернобородому удалось высвободиться и ударить меня, попав в лоб.

Следующее, что я помнил, это потолочные балки в зале Бурицлава, под которыми порхали маленькие птички, и одна нагадила мне на грудь. Я почувствовал, что Фенрир находится рядом, увидел Бурицлава, стоявшего рядом со мной и выглядевшего очень озабоченным. Он поглаживал себя по своей остроконечной бородке и хмыкал: «Хм… Хм…» Потом ушел.

Я лежал на скамье, в то время как Бурицлав восседал на своем троне у очага. Там был еще Вагн и старый толмач, но никого больше я не видел. Эти двое пили из своих кружек и о чем-то тихо разговаривали. Вагн мельком взглянул на меня и покачал головой.