Мы с Сигрид находились сейчас где-то на побережье Ютландии, но точно не знали где. Проехав мимо торжища Хедебю восточнее Даневирки, продолжили путь по самому малонаселенному району. Мы ехали по бесконечному песчаному побережью два или три дня, пока не доехали до хутора. Он был небольшим, там стоял длинный дом, разделенный на две половины на старинный лад: в одной части находились лошади, козы и пара овец, а во второй половине жили люди: три поколения семей, с их женами, детьми и собаками. В тот вечер мы все сидели за общим столом. Старого крестьянина звали Свартур, это был седобородый старик с сильными руками, приплывший из Исландии. Жена его была датчанкой, трое сыновей, Сигвур, Тивар и Ранви, родились уже на датской земле.

Я рассказал им, что еду с вестями от Бурицлава и готов заплатить двумя лошадьми за то, чтобы перебраться на остров к датскому конунгу. Разговоры затихли, все посмотрели на Свартура во главе стола. Он хмыкнул и сказал, что у него нет людей, чтобы переправить меня, но, если я оставлю своих лошадей, он сможет одолжить мне свою шнеку. У нее есть и парус, и весла, и она хорошо ведет себя в море. За это мы и выпили.

Ту ночь мы провели на шкурах возле очага. На хуторе жили порядочные люди. Никто из молодых людей похотливо не поглядывал на Сигрид, никто не напился и не начал дурить. Мне запомнилось, что Свартур сидел с новорожденным ребенком на руках и постоянно обмакивал тряпочку в кружку с козьим молоком, а потом давал пососать ее малышу, который сразу успокаивался. Так они оба и заснули: когда я проснулся на рассвете, они там так и сидели, но кто-то заботливо укрыл их покрывалом.

Утром я пошел один на берег. Слова, которые Сигрид сказала мне перед тем, как я вышел, продолжали звучать в моих ушах.

– Я останусь здесь, Торстейн. Я не поеду обратно туда. К этим… животным.

– Но я буду с тобой, Сигрид. Они не посмеют к тебе прикоснуться. А что, если монахи придут сюда? Что, если они придут, а меня не будет? – Она немного помолчала и произнесла: – Уж лучше эти монахи, чем те животные у датского конунга. Я буду ждать здесь, Торстейн. Я так решила.

В итоге к Вилобородому я отправился один. Свартур с сыновьями приволокли небольшую шнеку, пока я стоял на берегу. Они спустили ее на воду, я прошел немного вброд, а потом забрался в нее. Фенрир захотел остаться с Сигрид. Мне вручили кожаный сверток, на который были нанесены очертания берегов и судовой путь. Я опустил весла на воду и принялся грести.

О том путешествии на остров я помню немного, лишь то, что паруса поставил уже у самой суши, а ветер дул с запада. Он был несильным, поверхность воды была гладкой. Мне надо было плыть прямо на восток до тех пор, пока я не вышел в северный фарватер, и здесь я уже должен был узнать места, потому что именно отсюда я отправлялся к датскому конунгу в прошлый раз вместе с Хальваром и другими. Я переживал за Сигрид, была ли она там в безопасности, постоянно оборачивался назад, глядя на землю, но вскоре добрался до пролива между Ютландией и Фюном, который датчане называли Свольдер. Следующее, что я помню, – это как я разглядывал побережье Фюна и что уже начинало смеркаться. Я бросил якорь и провел ту ночь на дне лодки под шкурой. Заснуть я не смог, но так хоть как-то согрелся. С рассветом я продолжил путь, приближаясь к суше. Я нашел бухту прямо за полуостровом, который тогда назывался Северный Лес, и поплыл по реке мимо небольших полей. В то время года еще много лодок и шнек выходило в море за рыбой, поэтому фарватер еще не затянуло льдом… Там, где река разветвлялась, фарватер вел меня на юг, и не успел я пройти расстояние в несколько полетов стрел, как увидел большое количество боевых кораблей. Они стояли бортами друг к другу, пришвартованные к столбам и стволам деревьев по обеим сторонам реки, и я тогда еще подумал, что они поставлены здесь на зимовку. Я вернулся к тому месту, где расходилась река, потому что не хотел, чтобы моя шнека вмерзла в лед, мне ведь надо было возвращаться к Сигрид сразу после того, как я поговорю с датским конунгом.